ГЛАВА 6

ОКСФОРД

Был мерзкий зимний вечер – типичный для английского климата. Холод. Не было чистого и «честного» белого снега, а какая-то серая смесь, намекающая на него, подметаемая косым, пронзительным ветром.

Меня поселили в комнате на первом этаже в первом подъезде сразу направо, после того как входишь в широкий готический двор через главные ворота колледжа. Комната -середины 16-го века, но зато, к моему облегчению, обогреваемая электрическим камином. Она находилась у подножья колокольной башни, построенной уже в 17-ом веке не малоизвестным архитектором сэром Кристофером Реном, сам окончившим в своё время «Крайст Черч». Он же построил знаменитый собор Святого Павла в Лондоне.

Каждый вечер, ровно в 9 часов 5 минут, большой басистый колокол «Большой Том», (второй по величине и весу в Англии после «Биг Бена» в Вестминстере) бьет 101 раз. Это по старой традиции. Таково было число студентов колледжа при его основании. Семитонный колокол, который и сегодня можно слышать в самых отдалённых концах города, по вечерам звал студентов домой до того, как на ночь закрывались огромные дубовые, отделанные железными шипами ворота. У колледжа много особенностей, в том числе и свое измерение времени, в данном случае - девять часов и пять минут по Гринвичу.

Вот с тех пор в моей памяти басистый «Большой Том» так и бьет по ушам.

Наутро – экзамен. Не казнь, конечно – тем не менее…

В зале около тридцати молодых людей как я за партами. Кого эти парты в свое время только не видели? Ну, 13 премьер министров Великобритании например и половину вице-королей Индии,

Входит администратор, приветствует всех, говорит несколько слов о порядке экзамена, желает всем успеха (хотя и половина абитуриентов не пройдёт) и начинает читать по списку имена кандидатов. Доходит до буквы «М»… «Масси-Бересфорд» - слышу я. «Есть!» отвечает голос где-то справа за спиной. Неужели?.. Оборачиваюсь, но уже идет следующая фамилия. Доходит очередь до моей. Отвечаю. Смотрю назад. Кажется, у одного человека на лице появился вопросительный взгляд. Во время перерыва я к нему подхожу. И узнаю друга детства Кристофера, сына бригадного генерала из деревни Пенн. Оказалось, Кристофер учился в Итоне. Отец его, прослужив адъютантом короля Георгия VI, был уже в отставке, а семья переехала куда-то из наших мест.

Нам обеим повезло. Мы оба прошли экзамен и встретились в начале следующего академического года уже полноценными студентами колледжа. Для этого надо было еще раз приехать в Оксфорд, сдать устный экзамен и пройти собеседование. Но по сравнению с письменным экзаменом, этот показался мне просто формальностью.

Моим экзаменатором был профессор специалист по русской филологии, милейший человек, но как мне показалось скукотище страшный. А я от волнения всю ночь не спал.

Есть старый оксфордский анекдот об устном экзамене по английской истории. Чтобы его сдать, надо было, как минимум, дать два правильных ответа на три вопроса.

Профессор: Какова дата битвы под Гастингсом? (Это примерно то же самое, что спрашивать у советского студента год «Великого Октября»)

Студент: - 1066 год.

Профессор: - Правильно. Молодец!

Профессор: - Какие были главные претензии американских колонистов к британскому правительству накануне провозглашения независимости?

Студент: - Они не хотели платить налогов.

Профессор: - Нет, неправильно. Они хотели (?!), но также хотели быть представлены в законодательных органах власти (в парламенте в Вестминстере) Великобритании. “No taxation without representation!” Счет пока ровный – 1:1. Третий и последний вопрос: - Вы мало знаете об английской истории, не правда ли?

Студент: - Да, признаюсь, мало.

Профессор: - Правильно. Молодец! Экзамен сдали. Поздравляю!

Конечно, мое поступление в Оксфорд было большой радостью для родителей. Но этой радости суждено было длиться недолго. Об этом потом. Сначала несколько слов о колледже «Крайст Черч», так как он все-таки уникальное учреждение.

В переводе «Christ Church» на русский язык означает «Церковь Христа». (А на советский лад, наверное, имел бы приставку «Церковь имени Иисуса Христа»). Наш колледж не всегда носил это имя. Основателем его считается кардинал Томас Вулзи. В 1525 г. он дал колледжу имя «Кардинал Колледж» и право носить свой герб. Однако Вулзи пал в немилость у короля Генриха VIII после того, как не сумел добиться у Папы Римского разрешения и благословения на развод монарха с тогдашней его супругой. С этого и начался раскол между католической церковью и англиканской. Генрих конфисковал все владения католического кардинал Вулзи, как и других католиков, прибрав к рукам и колледж, который переименовал в «Колледж короля Генриха восьмого». С 1545 г. колледж стал называться просто «Крайст Черч».

Сто лет спустя, во время гражданской войны в середине 17-го века колледж стал штаб квартирой короля Карла Первого. Карл был из шотландской династии Стюартов и подарил членам колледжа эксклюзивное право на ношение одного из традиционных клетчатых узоров клана Стюартов. Номинальной главой колледжа еще со времен Генриха считается и по сей день монарх страны. Когда монарх приезжает в Оксфорд он (или она) как правило, останавливается в одном из апартаментов на территории колледжа.

Не могу не описать архитектуру. Она грандиозна. Каждый век внес в неё свои шедевры. Незабываемый обеденный зал. Он как собор. Вдоль стен высокие готические окна. Потолок из массивных черных дубовых балок так высок, что почти теряется в вечерней полутемноте. Столы - в три длинных ряда вдоль всего зала. В конце зала возвышается «трапеза» или - «высокий» или «верхний» стол. Этот стол для ректора, профессуры и почетных гостей. Типичная средневековая обстановка. Впрочем, если вам довелось посмотреть художественный фильм «Гарри Поттер», вы этот зал уже видели. Колледж «Крайст Черч» служил фоном для многих сцен этого фильма.

Нередко в гостях бывают очень знаменитые люди. Перед началом ужина с «трапезы» читается молитва по латыни. Она звучит мелодично и успокоительно. Все стены завешаны портретами тех же самых премьер-министров, вице-королей Индии и многих, многих других, в свое время побывавших в этом зале. Да, и не надо забывать о короле. Эдварде VII. Когда он был наследником престола, здесь он учился, и в этом зале

У входа в зал портрет Чарльза Доджсона, т.е. Льюиса Кэрролла, довольно скромный по сравнению с некоторыми другими. Он здесь преподавал математику, а прототипом и образца для своей маленькой героини Алисы (той же, что жила в «Стране Чудес») выбрал дочь тогдашнего ректора колледжа.

Но в центре внимания над высоким столом - знаменитый портрет Голбейна Генриха VIII. Расставив ноги, с кулаками на бедрах, он смотрит надменно сверху вниз на все и вся. Справа от него - портрет кардинала Вулзи в профиль. Без выражения на лице. Неизвестно о чем он думает.

Слева - бледная и «холодная» (“The cold queen of England” как выразился английский поэт Дж. К. Честертон) королева Елизавета первая.

Говорят, она была девственницей до конца своих дней. Современница Ивана Грозного, она от него получила предложение «руки и сердца», но ему отказала по понятным причинам. Во-первых, географическое расстояние всё таки - большое. Во-вторых, хотя ее папа Генрих VIII рубил головы (включая и её матери - Анны Болейн), и сама Елизавета умела это делать не хуже (например, у ее соперницы и кузины Марии Стюарт) говаривали, что совсем незнакомый царь Иван из совсем незнакомой земли мог и на кол посадить.

По соседству с бледной, но чуть накрашенной королевой девственницей (так, по крайней мере утверждают некоторые ученые) - Джон Локк. Ученый, философ и политический мыслитель. Некоторые считают его основателем современной западной политической философии. Выражение лица довольно грустное. О чем-то озабочено думает.

Можно сказать и обратное: «Там где начинается тирания, заканчивается закон». Основные тезисы Локка следующие: Объединяясь в государство, люди передают правительству часть своих естественных прав ради защиты всех их остальных прав: на жизнь, на свободу слова и веры, на собственность. Законодательная власть в государстве отделяется от исполнительной власти, включая судебную. Правительство осуществляет внешнюю политику. Правительство должно подчиняться закону, равно как и граждане, ибо именно закон охраняет и обеспечивает их свободы, защищая каждого от произвола и насилия со стороны других. При монархи народ остается безусловным сувереном и имеет право не поддерживать и даже ниспровергать безответственное правительство. Эти тезисы потом нашли свое отражение в «Декларации независимости» североамериканских колоний, составленной Томасом Джефферсоном.

Еще дальше, слева от Локка, квакер Уильям Пенн основатель штата Пенсильвания в Новом Свете. Это он же сказал: «Сердится первым тот, кто не прав»

Портреты в обеденном зале достойны целого литературного опуса. Многие из них путешествуют по разным выставках в разных странах мира. Поэтому они иногда «отсутствуют» или меняются местами.

Среди студентов за столом всегда соблюдался некоторый этикет. Нельзя было говорить об учебных занятиях и - о женщинах. Нельзя было говорить громко, но это само собой разумеется. Простая вежливость не позволяет. В зале самообслуживания нет. Подают официанты с важным видом на лице, одетые в темные костюмы. Джентльмены, обслуживающие джентльменов.

Помимо того, что «Крайст Черч» - пожалуй, самый элитарный колледж в Оксфорде, он и самый большой по количеству студентов - несколько сот, но теперь, вместе с равноправием для женщин в нём учатся и студентки. По территории он большой. Когда приезжают новые студенты, их размещают по разным зданиям колледжа, расположенные вокруг широких, аккуратно подстриженных газонов. Там новые студенты проводят, как минимум, первый академический год. Большинство помещений состоит из трехкомнатных квартир, в которых живут обычно два человека. Общая комната отапливается электрическим камином. Спальни ничем не отапливаются. Зимой бывает, скажем, «прохладно». Каждый подъезд обслуживается человеком, у которого несколько функций, в том числе – следить за общей чистотой и порядком. Их зовут «скаутами». По статусу они выше прислуги. В их обязанности входит, в частности, будить студентов по утрам (аналог утренней проверки). Постучавшись в дверь, скаут заходит в спальню, раздвигает занавески у окна и весело заявляет: «Good morning, sir! Nice day today” «Доброе утро, сэр! Прекрасный денёк у нас сегодня». А в окно барабанит дождь и воет ветер. Напоминает афоризм оксфордского выпускника Оскара Уайльда. На такое приветствие молодой джентльмен, поворачиваясь на другой бок, лаконически отвечает: «Доброе утро?.. Да такого вообще не бывает».

Я поступил в Оксфорд в начале октября 1958 г.

Квартира, куда меня поселили, на сей раз была в неоклассическом стиле 17-го века. Окна выходили на широкий, зелёный двор.

Одну сторону квадратного двора по имени Peckwater (Пекуотер) занимает большое здание библиотеки в нео-классическом стиле. В нём и картинная галерея. Помимо книг от древних до современных веков, и уникальных манускриптов, хранятся 300 картин и 2000 рисунков. В библиотеке «Крайст Черч» вы можете увидеть произведе6ния таких мастеров, как Леонардо да Винчи, Тинторетто, Рафаэль, Микеланджело, Рубенс, Ван Дейк, Веронезе и других. Мало кто об этом даже знает.

Моим соседом по квартире оказался молодой человек по имени Ален Оллпорт. Он только что вернулся в Англию после нескольких месяцев, проведенных в джунглях Амазонки и в горах Анд. Ежедневно он глотал целый набор пилюль и порошков от всяких очень неприятных тропических болезней, которые он там подцепил, в том числе и малярию. Но был и положительный результат его путешествий – довольно обширная статья с фотографиями в журнале «National Geographic» о местах, куда еще не ступала нога белого человека. Гонорар покрыл ему обратный билет из Южной Америки в Англию. У Алена был довольно-таки авантюристический характер. Он был искателем приключений. Внешне он напоминал знаменитого актера Питера О’Тула, сыгравшего главную роль в фильме «Лоренс Аравийский». Он изучал психологию и был блестящим студентом. Потом большую часть своей академической карьеры он проработал профессором Департамента Экспериментальной психологии. Сначала он преподавал в университете в Абердине в Шотландии, а потом в Оксфорде. Мы поддерживаем отношения и по сей день.

Я учился на факультете современных языков (в отличие от древних латыни или санскрита). В моем случае - это были русский и французский. Ходил на лекции и уроки Оболенского. Он читал лекции на английском языке о древней русской литературе. Его цикл лекций о «Слове о полку Игореве» пользовался такой популярностью, что на него приходили студенты с самых разных факультетов Оксфорда. Оболенский был действительно выдающимся педагогом. Королева присвоила ему рыцарский титул. Он, кажется, единственный человек в истории, который носил одновременно два титула – русского князя и «сэра» (английского рыцаря).

Были и другие известные педагоги русского факультета тех времен. Например - Рональд Хингли - так полюбивший Чехова и так вникший в его творчество, что сам стал на него внешне похож. Хингли переводчик пяти пьес Чехова на английский язык и других произведений русской классики.

Был и Макс Хейвард - специалист по современной литературе, в том числе и новой -советской подпольной. Он был первым, кто открыл мне глаза (как и многим другим) на ее существование. Тогда самиздат в СССР был еще в зачаточном состоянии. Его слабый, сначала подпольный голосок был пока «буревестником» предстоящей идеологической контрреволюции. У профессора Хейварда были свои собственные каналы - через графиню Замойскую во французском посольстве в Москве (она была замужем за французского дипломата) и вывозила на запад эту литературную «взрывчатку» по дипломатической почте. Далее она передавала этот материал князю Гедройцу в Париже и в журнал «Kultura», который тот издавал на польском языке. Последним звеном в этой цепочке был сам Макс Хейвард, переводивший эту литературу уже на английский язык.

Хейвард - известный переводчик. Ходячий феномен, он знал 24 иностранных языка, восемь из них почти в совершенстве. Многие его считают лучшим переводчиком 20 века русской литературы на английский язык. Среди авторов, чьи произведения он перевел на английский, фигурируют следующие: Владимир Маяковский, Исаак Бабель, Надежда Мандельштам, Александр Солженицын (вместе с Рональдом Хингли он перевел «Один день Ивана Денисовича»), Борис Пастернак, Андрей Синявский и другие. В 1957 г. вместе с Маней Харари он начал работу над переводом «Доктора Живаго». Когда я ходил к нему на квартиру на занятия (часто он предлагал при этом выпить по рюмочке портвейна), он об этом рассказывал. Кстати, Макс Хейвард был первым посторонним человеком, вне нашей семьи, который прочитал рукопись книги моей матери «Прощай, Россия!».

Был и историк Георгий Катков, окончивший в 1958 г. свой фундаментальный труд «Февральская революция». Теперь эта книга переведена на русский язык.

Февральская революция 1917 г. в России «подвергалась неосознанному искажению и преднамеренной фальсификации больше, чем какое-либо другое событие новейшей истории», — справедливо отмечал Г. М. Катков. Ее следует прочитать каждому русскому человеку, интересующемуся историей своей страны. Мне довелось однажды побывать у автора в гостях.

Каждый из них - Оболенский, Хингли, Хейварл, Катков и другие, несмотря на свою национальность, любили Россию, боролись за ее культуру, за историческую правду, каждый по-своему, кто как мог. А могли они – и сделали - очень многое.

Сначала в Оксфорде, мне казалось самому, что я учился хорошо. Ошибался. Оказалось, недостаточно хорошо. Сам не заметил, как пролетел первый семестр, и наступило время сдавать экзамен, который называется «Preliminaries», т.е. «предварительный». На самом деле, экзамен очень серьезный и вполне может стать не предварительным, а «последним». Написал экзамен и отправился домой на летние каникулы. Через некоторое время пришло вежливое извещение о том, что на экзамене я провалился. Как правило, в таких случаях студентов исключают из Оксфордского университета. Однако в моем случае, сообщалось далее, можно сделать исключение при условии, что c моей стороны будут предприняты меры по исправлению ситуации. В таком случае мне будет предоставлена возможность вернуться в Оксфорд через семестр. По этому поводу в Оксфорде существует свой специальный термин, глагол “to rusticate” – «сослать в деревню». Итак, я был «сослан».

Смотря ретроспективно, помимо чисто «академических» факторов (филология продолжала наводить скуку), запустил я и французский язык. Среди прочих причин провала были следующие:

Спорт – опять теннис! Каждый теннисист знает какое чувство испытываешь когда удается подача на вылет «ейс»! или хороший бэкхенд, удар слева (для правши) – мой любимый – глубоко в угол корта противника!

Любовь – влюбился в одну девушку. А девушка была очень хорошая, милая, стройная, длинноволосая блондинка. Но влюбился, слава Богу, не в последний раз.

Искусство – увлекся живописью. Написал и подарил «ей» несколько картин. Романтичные пейзажи акварелью в стиле французского романтика-пейзажиста (предшественника импрессионистов) Камиль Коро.

Светская жизнь: посыпались приглашения на вечера, приёмы, коктейли, праздники, балы, и т.д., как в Оксфорде и его окрестностях, так и в Лондоне. Понял еще один афоризм Оскара Уайльда: “I can resist everything except temptation” («Могу противостоять всему, кроме соблазну».

Итого: молодая легкомысленность плюс преувеличенная оценка собственных способностей привели к плачевным результатам.

Для родителей письмо было ударом. Особенно переживал отец. Он даже выразил сожаление, что отправил меня в «Крайст Черч», где молодые люди «больше развлекались, чем занимались». Но, как всегда, он нашел выход из положения.

Мой папа отправился посоветоваться с Оболенским: что делать с «блудным» сыном? Вместе они наметили план. Меня надо было сослать не в деревню, а в город, притом большой, даже заграничный и столичный – в Париж. (От соблазна подальше!?) У Оболенского в Париже был приятель и коллега - профессор Пьер Паскаль. Он преподавал в Сорбонне и мог бы принять меня в качестве свободного слушателя в Школе восточных языков, которая являлась частью университета. Там я мог бы ходить на лекции по русской литературе, пользоваться библиотекой и столовой. Заодно в Париже я погрузился бы во французскую культуру и язык. Таким образом, можно было убить два зайца. Жить тоже было где. Ведь у отца там был брат – дядя Шура. Хотя у него с супругой квартира была маленькая, потеснившись, нашлось бы место и для меня.

После того, как все было согласовано, не дождавшись начала нового академического года, я отправился в Париж. Начался новый этап жизни.