ГЛАВА 10

ХОЛОДНАЯ ВОЙНА – В ЭФИРЕ

Пребывание в нашем домике в Амершаме было для меня лишь очередным отпуском, по окончании которого, я должен был вернулся на Радио Свобода в Мюнхене. Там я проработал еще несколько лет.

Тем временем у нас дома в Амершаме мать продолжала писать от руки свои воспоминания, которые позднее получили название: «Прощай, Россия!». Неоднократно она еще приезжала в Мюнхен и читала выдержки, которыми мы делились с моими близкими коллегами по радиостанции, в том числе с редактором отдела новостей Александром Перуанским. Он стал мне не только коллегой по работе, но и близким другом. Перуанский был активным членом русской эмигрантской организации НТС (Народно-Трудовой Союз), целью которой было свержение Советской власти, и которая вела постоянную борьбу с НКВД-КГБ. НТС также занимался издательской деятельностью. Потом, с появлением диссидентского движения в изданиях НТС «Посев» и «Грани» публиковались многие видные писатели, поэты и барды, в частности, Александр Солженицын, Александр Галич, Булат Окуджава, Александр Гинзбург и др.

Однажды, одним летом, Александр Перуанский уговорил меня съездить с ним на машине, в тогда еще, титовскую, коммунистическую Югославию. Поездка оказалась довольно авантюрной и рискованной. Целью этой экспедиции была встреча с первым, можно сказать, в коммунистическом мире «диссидентом» Михайло Михайловым, автором нашумевшей тогда книги «Московское Лето – 1954 год». Это был, действительно, первый буревестник диссидентского движения, которое, со временем распространилось на все страны за Железным занавесом и привело в конечном итоге к развалу коммунистической системы в Восточной Европе. После выхода в свет книги «Московское лето», под давлением Москвы, Тито, несмотря на свою независимую партийную линию, «посадил» Михайло Михайлова на несколько лет.

Заранее договорившись по каналам Перуанского через НТС, мы встретились с Михайловым на пляже Адриатического моря, вблизи города Задар.

Стоял хороший летний день, что не удивительно в тех краях. Морская вода ласкала пляжный песок. Подошёл мне неизвестный человек, небольшого роста. Расстелив полотенце, он лёг рядом с нами. Разговор был кратким. Он сказал лишь пару слов и, завернутые в какой-то незаметный пакетик, он передал нам свои новейшие рукописи. Посидел еще минут пять и, молча, ушел.

Вернувшись в гостиницу, мы заметили двух молодых людей, спортивного телосложения в похожих серых костюмах, и с идентичной обувью. Они сидели за столиком в лобби, пили кофе и читали газеты. Сцена прямо, как из фильма о Джеймс Бонде. Мы сразу почувствовали, что медлить нельзя, что настала пора поскорее уезжать. Что мы и сделали на следующее утро, еще до рассвета, около половины третьего. Расплатились мы в лобби ещё накануне, когда там было уже пусто, попросив разбудить нас только к десяти часам утра, так как были, мол, «немножко навеселе». Сыграть такую роль не требовало больших актёрских дарований.

Ехали мы почти молча, и быстро, сосредоточившись на извилистую дорогу, в свете фар впереди. Ранним утром были уже в Триесте, где мы благополучно пересекли границу. Ехали дальше по Северной Италии, наслаждаясь её красотой, ну а оттуда через перевал Бреннер через Альпы, оставшийся в смутной памяти еще с детства - обратно в Мюнхен.

“All’s well, that ends well.” «Всё хорошо, что хорошо кончается» как гласит название одной из шекспировских пьес.

…………………………

Настал день, когда рукопись матери «Прощай, Россия!» была закончена. Возник вопрос: что делать дальше? Во-первых, её 250-и с лишним рукописных страниц надо было отпечатать на машинке. Но кто? где? и как? После долгих раздумий, мы пришли к заключению, что это, научившись тогда печатать как на английском, так и на русском языках, должен буду сделать я. Значит, мне надо было покинуть работу в Мюнхене и переезжать в Англию. Что и было сделано.

Британская военная школа языков, где раньше преподавал отец, любезно предоставила нам, довольно антикварную пишущую машинку с русским шрифтом, марки Underwood. Через месяца два или три, текст был готов. Это был 1967 год. Опять встал вопрос - далее что? Небольшой запас денег у меня подходил к концу. Тем временем, я подал прошение на работу в русском отделе, не малоизвестной радиостанции Би-Би-Си. Через некоторое время, после собеседования, - я эту работу получил. Открылась новая страница в моей жизни.

Хотелось бы более подробно остановиться на этом этапе, но тогда это была бы не страница, а целая новая глава, если не книга. А новую книгу я не собирался писать, лишь эпилог к воспоминаниям моей матери. Я и так слишком увлёкся. Однако пару слов, особенно о моих коллегах на Би-Би-Си, сказать надо.

Здание Bush House, из которого велось широковещание Би-Би-Си на разных языках вокруг света, находилось на улице Стренд в центре Лондона. Восточно-европейский отдел, в который входил и Русский отдел, занимал целый этаж. Про Би-Би-Си в советские времена ходил такой анекдот:

В ГУМе у фонтана стоит и рыдает маленький мальчик. К нему подходит милиционер и спрашивает:

- Ты что, потерялся?

- Потерялся, дяденька!

- Ну, ничего, сейчас мы по радио объявим и тебя родители тут же найдут.

- Только, дяденька, если можно, объявите по Би-Би-Си: папа и мама другого не слушают.

В комнате, на 12-ом этаже, где мне нашли место, за своими столами сидело, помимо меня, три человека. Рядом со мной был русский православный священник по возрасту постарше - Владимир Родзянко. Да, это был внук того же самого Родзянко, сыгравшего немаловажную роль в русской истории. Увы, вряд ли можно сказать, положительную, скорее - фатальную. Громогласный Родзянко, председатель Государственной Думы третьего и четвёртого созывов, был одним из лидеров Февральской революции 1917 года. Он был одним из тех, кто приблизил конец Империи и вынудил Императора отречься от престола с летальными последствиями для России.

Думаю, что его внук это ясно сознавал. Сам отец Владимир сыграл значительную роль в истории радиовещания Западных стран на Восток, и в направлении Советского Союза, во время Холодной Войны.

Так было угодно судьбе или Божьей воли что, потом отец Владимир стал епископом Василием Сан-францисским и Западно-Американским, а также епископом Вашингтонским, и наши жизненные пути, через несколько лет, вновь пересекутся.

Протоиерей Иоанн Свиридов вспоминал впоследствии о владыке Василии:

«С епископом Василием я познакомился в 1988 году, когда он стал посещать Москву и живо интересовался переменами, происходящими в Церкви и в обществе. Его речь, осанка порой контрастировали с манерами, принятыми среди архиереев в советскую эпоху. Мятая и коротковатая ряса, клобук, покрытый не тонким шелком, а грубоватым сатином, слегка всклокоченная борода и ясные глаза. В нём можно было узнать не просто человека старой России и эмигранта, но русского интеллигента, посвятившего свою жизнь служению Церкви. Он много говорил, хотя писал мало. Его любили. И он сам любил людей. Он был человеком добрым и отзывчивым, чудаковатым и смиренным, достойным и святым».

На Би-Би-Си отец Владимир Родзянко вёл наши религиозные передачи.

На другой стороне комнаты за своими столами – два бывших советских гражданина: Николай Рытьков и Пётр Патрушев.

Рытьков, человек средних лет по возрасту, был востребованным диктором в русской службе радиостанции. По профессии он был актёр. Несколько лет он выступал в московском Ленкоме. Женат был на актрисе, красавице по имени Зина Нарышкина. На вопрос, не царских ли она кровей, она отвечал: "Да нет - мы из нарышкинских крестьян" и всю жизнь скрывала, что она происходила по прямой линии от матери Петра I, что могло иметь очень неприятные последствия в государстве советов.

Свою частную жизнь Николая Рытьков посетил одному большому увлечению, от чего и сильно пострадал: международному языку Эсперанто. За это он в своё время отсидел два срока в ГУЛАГЕ - в общей сложности 18 лет своей молодой жизни! Он мог бы провести остаток жизни в психбольнице КГБ, если бы ему не удалось бежать на запад. Или Советские власти перестали бы считать всех любителей Эсперанто западными шпионами.

Его бегство происходило по следующему сценарию: в 1965 году в Вене состоялась Европейская конференция эсперантистов. Президентом Австрии в то время был активный эсперантист Франц Йонас. Зная, что чекисты угрожают Ратькову психбольницей, хотя тот формально находился на свободе, он лично просил включить актера в группу, направляемую на конференцию. Президенту нейтральной Австрии отказать не решились. В последний день конгресса, когда советская «делегация» уже отправлялась на Родину, оставив в автобусе свой чемоданчик, Ратькову удалось каким-то образом обмануть сопровождающих чекистов, и пустится в бег по улицам Вены. Он бросился в объятие первого попавшегося австрийского полицейского, восклицая единственное и заранее выученное слово на немецком языке, которое знал: «Asyl! Asyl!» «Убежище! Убежище!» Полицейский, думая сначала, что он имеет дело с сумасшедшим, отвёл его всё-таки в участок, что может быть и спасло ему жизнь. Самолёт, вместе с «охраной» из чекистов, после долгой задержки, улетел обратно на Родину без него. А Родине принять своего сына в свои «нежные объятия», на сей раз, не удалось.

По иронии судьбы Николаю, позднее, довелось выступать в австрийском телесериале, в котором он очень убедительно и успешно сыграл роль… Ленина!

Третий сосед по комнате – еще один беглец из Советского Союза – Петр Патрушев. «Петя» был еще совсем молодым человеком, даже на пару лет моложе меня. В некотором отношении его история была похоже на Олега Туманова из Радио Свобода, о котором я уже рассказывал. Оба добрались до Западных берегов вплавь.

Патрушев был единственным русским беженцем, которому удалось переплыть границу с Турцией по Чёрному морю. А пытались и другие, не только он.

Хорошо описано его бегство в статье Аллы Мандраби (Гутенёва) на одном сайте в Интернете.

«Закончив техникум, Пётр пытается попасть в университет, но не успевает - его призывают в армию. Берут его, правда, в Спортивный клуб Советской Армии в Новосибирске - фабрику будущих чемпионов. Но не знал Пётр тогда, а узнает детали только 50 лет спустя, что за ним тянулась нить политической интриги. Его и его тренера, Генриха Булакина, возненавидел за своеволие и вольнодумство директор Томского бассейна, некий Школьник, бывший соратник Берии, сосланный на синекуру в Сибирь после разгрома бериевской мафии. Один звонок от Школьника в новосибирский КГБ и Патрушева из Спортивного клуба неожиданно переводят в обычную воинскую часть, где отдают на растерзание «дедам». Пётр спасается от верной смерти или увечья умудрившись попасть в «дурдом», где, по рецепту Гамлета, излагает свои философские воззрения под видом «бредовых идей». Триумф! Патрушева квалифицируют, как «безнадёжного шизофреника» и комиссуют. Но его приговаривают к лечению электрошоком и инсулином, «до полного выздоровления». Патрушев бежит из психбольницы, воспользовавшись помощью друзей, и скрывается на первое время у своего тренера Булакина.

Врачи, напуганные ответственностью за побег, сдают его на поруки его брату, намекнув, что вскоре Пётр так или иначе опять окажется у них. Но Пётр сразу же начинает тренироваться опять, как будто предчувствуя, что хорошая форма спасёт его. По городу ползут слухи: никакой Патрушев не больной, а предатель и симулянт! Невидимая лапа Школьника снова тянется к нему. Пётр вынужден срочно переехать поближе к границе, в Батуми, следуя примеру многочисленных белоэмигрантов, мечтавших после Революции о «береге турецком». Опередив буквально на несколько дней затягивающийся вокруг него «силок» КГБ, он идет на безрассудный, но единственный шаг к спасению, решившись переплыть через один из самых тщательно охраняемых участков границы СССР.

Сотни людей пытались перейти эту границу или переплыть через неё. Единицы чудом переходили по суше, a пловцы тонули или погибали от взрывов глубинных бомб, запутывались в сетях, или, если им «везло», попадали в лагеря на многие годы. Одного опытного и сильного пловца, Юрия Ветохина, отнесло течением назад, за Батуми, а оттуда его доставили прямо в «психушку» им. Сербского, где он чуть не погиб.

Пётр оказался единственным пловцом, одолевшим смертельно опасную морскую границу без посторонней помощи и особых плавсредств. После его побега разъярённое своей неудачей КГБ вынесло ему самый суровый приговор: смертная казнь за «измену Родине».

Из одной рецензии на книгу: «Книга Петра Патрушева необычайна. Ее сюжет - это вызов, брошенный человеком целой системе жизни, бедной, искусственной и лживой, поединок, в котором человек победил. И его победа тем более важна для всех и каждого, что за ней не стоит никакая политическая сила или идеология - а лишь данное от природы право личности на собственный выбор судьбы» Виталий Шенталинский,

Стремление к свободе у некоторых людей заложено в генах, а тоталитарные режимы таких людей не переносят.

Саму книгу Вы можете скачать бесплатно в Интернете. Очень рекомендую.

Начальником Русского отдела Би-Би-Си был светлейший князь Александр Ливен. Он же взял (в Канаде) последнее интервью с Александром Керенским. Его сын Доминик Ливен, известный английский историк, автор нескольких книг, в том числе: «Россия и причины Первой мировой войны».

В 1973 году он окончил Кембриджский университет, первым в своем выпуске. После защиты докторской диссертации стал лектором в Лондонской школе экономики, затем профессором, и членом Британской академии.

Заместителем князя Ливена был Барри Холланд, изучавший русский язык в военной школе языков в Шотландии и бывший ученик моего отца. Впоследствии ему суждено было стать главной Русской службы Би-Би-Си.

Главой всего Восточно-европейского отдела был Морис Лейти, автор книги «Тирания», в которой описывалась дьявольская дюжина самых главных тиранов и тирании за всю историю человечества, начиная с самих древних времен. Что касается современной истории, то в этот список попали Ленин, Сталин и Гитлер. Взяв за основу эту книгу, я сделал серию передач для слушателей в СССР. Эта серия пошла в эфир в переводе на разных восточноевропейских языках.

В мои обязанности, среди прочего, входило создание на английском языке, два или три раза в неделю 10-12 минутных передач под рубрикой «London View» - «Глядя из Лондона». Это был обзор главных событий дня. Текст переводился на разные языки разных служб в Восточно-европейском отделе Би-Би-Си – и уже к вечеру по лондонскому времени шел в эфир. Иногда мне приходилось писать передачи сразу на русском языке. Но тогда требовался редактор. Ведь как ни крути, волею судеб, моим родным языком всё-таки оказался английский, а не русский, в котором, как, наверняка, читатель уже заметил, есть у меня погрешности.

Перед микрофоном выступал я редко – лишь по пятницам, в качестве ди-джея, в полночь по московскому времени. Эта передача называлась у нас «Полуночные попсы» - то есть, прокручивались последние шлягеры поп-музыки. Тут, конечно, никакой редактор тебе не нужен. Ошибки даже придавали некоторую аутентичность. Может быть и по этому, для меня это было не работа, а сплошное удовольствие.

В деле поп-музыки по Би-Би-Си потом преуспел мой наследник Сева Новогородцев, и приобрёл заслуженную популярность у слушателей по всем просторам постсоветской России.

Суммируя вышесказанное, можно было бы сказать, что в этой маленькой комнате на каком-то там 12-ом этаже в здании Bush House Би-Би-Си в Лондоне собралось целое маленькое антисоветское «осиное гнездо».

Вели мы наши передачи, чаще всего, из студии Номера 2. На стене висела большая карта Германии. Именно из этой студии, во время Второй Мировой войны, велись передачи в направлении гитлеровской Германии на немецком языке.

22 июня 1941 года, на следующий день после нападения Гитлера на Советский Союз, по Би-Би-Си прозвучали слова Уинстона Черчилля. Их было бы полезно вспомнить.

«В 4 часа этим утром Гитлер напал на Россию. Договор о ненападении между двумя странами был торжественно подписан и не был расторгнут…Нацистский режим неотличим от худших черт коммунизма. Он лишен каких-либо принципов и основ, кроме ненавистного аппетита к расовому доминированию. Он изощрен во всех формах человеческой злобы, в эффективной жестокости и свирепой агрессии. За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем <…>

У нас лишь одна-единственная неизменная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто. Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с кем-либо из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока с Божьей помощью не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига».

……………………………….

Главное историческое событие, которое застало меня в мою бытность на Би-Би-Си – это было нападение Советского Союза на Чехословакию в августе 1968 года. Произошло это в одно воскресенье ранним утром. Впрочем, это любимое время для нападения одной страны или армии на другую, по крайней мере, в Европе. Все спят. Выходной день.

Жил я тогда в однокомнатной квартире в районе Кензингтона. Я встал и по своему обыкновению пошел в ближайший ларек за газетой Sunday Times, чтобы прочесть её за чашкой кофе и завтраком по холостяцкому рецепту.

Заголовки всех газет кричат: “Russia Invades Czechoslovakia!” «Россия вторглась в Чехословакию!»

Проглотив завтрак, я сразу отправился на Би-Би-Си.

Было много работы. В тот день наш ведущий обозреватель в эфире Анатолий Гольдберг, легендарный человек, которого слушала вся Россия, отметил в своём комментарии, что советские войска начали вторжение в Чехословакию еще 20 августа, примерно в 23 часа по местному времени, и в ту же ночь захватили Пражский аэропорт, а «приглашение» от чешских «товарищей» «ввести» эти войска было датировано 21 августа, то есть лишь на следующий день после вторжения. «В таких случаях надо смотреть в календарь» – сухо заключил Гольдберг в эфире. Помню это хорошо. Во время той передачи я сидел за стеклом в будке продюсера, в студии №2, так как она шла в рамках нашей ежедневной программы, «Глядя из Лондона».

На Чехословакию одновременно напали войска нескольких стран Варшавского пакта – Польши, Восточной Германии, Венгрии и Болгарии. В общей сложности около 250,000 тысяч бойцов и офицеров и около 2000 танков. Интересно, все они тоже индивидуально получили «приглашения» хоть и запоздалые, то есть, сделали ли чехи общую «рассылку»? Или каждая из этих стран действовала спонтанно, по собственной инициативе, чтобы оказать срочную братскую помощь в этом деле «большему брату» в Москве, к тому же все синхронно – за одну ночь?

Итак. Красная Армия «освобождала» Прагу два раза. В первый раз – в мае 1945 года под командованием маршала Конева. Во второй раз – в августе 1968 года.

Я проработал в Би-Би-Си два года – два хороших и счастливых года. Работа меня полностью удовлетворяла, и была даже перспектива сделать хорошую карьеру. Жизнь была бы обеспечена. Но меня, вернее нас, стал постепенно волновать один вопрос: ладно, мы живём здесь в прелестном уголке Англии в Амершаме «как у Христа за пазухой» а у матери в Америке живут две сестры и дочь и уже две внучки. Все близкие, короче говоря, были «там». Нехорошо как-то. Нужно, при возможности, было изменить положение. И тогда мы разработали долгосрочный план нашего переезда в Америку. Этот план нам удалось осуществить лишь через три года. В двух словах, он заключался в следующем; сначала мне следовало вернуться на американскую радиостанцию Радио Свобода в Мюнхене, а оттуда уже уехать в Америку. А потом взять с собою маму.

Я вновь подал заявку на работу обратно на Радио Свобода. Меня приняли и предложили новую должность – возглавлять небольшой отдел фонотеки и звуковых архивов и помогать в звуковом оформлении передач (включая музыку, звуковые эффекты и т.д.) в качестве продюсера.

К тому времени Радио Свобода переехала в другое помещение, на Арабелластрассе, в другом районе города. Старое помещение на Алтерфлугхафен было снесено. На его месте появился стадион, построенный для Олимпийских игр, которые состоялись там в 1972 году.

В моём отделе было четыре человека. Помимо моих ежедневных обязательств, я предложил создать один совсем новый еженедельный цикл передач о текущих событиях в мире «иллюстрированный» звукозаписями и репортажами, которые были у меня в распоряжении в нашей фонотеке. Предложение было принято. Передача называлась очень просто: «Мир за Неделю». Позывной музыкой для вступления и завершения 20-и минутной передачи послужили динамичные аккорды увертюры «Ла Ченорентола» Россини. Монтировали и записывали мы программу в субботу днём и в 20:00 часов по московскому времени того же дня, в «прайм-тайме», она шла в эфир. Особенно летом многие москвичи и ленинградцы могли её слушать на даче, где не так сильно как в городах работали глушилки.

Прожив еще два года в Мюнхене, я подал в отставку, хотя откровенно говоря, было жалко; уж больно интересная и хорошая у меня была работа, которая представляла одно удовольствие. И уехал в Америку. Через некоторое время ко мне присоединилась моя мать. Она поселилась у её овдовевшей сестры Лёли де Вассаль, которая жила одна в Филадельфии в большом доме с несколькими пустующими комнатами. Итак, первая часть нашего плана завершилась успешно.

Что касается второй части плана – найти себе работу – оказалось не так-то легко. Естественно, я подал прошение на Голос Америки в Вашингтоне, но там дело затянулось по неясным для меня причинам. Наверное, службы безопасности, т.е. Федеральной Бюро Расследования, на всякий случай, всё в моей биографии проверяли. Кроме того, и у руководства Голоса Америки могли возникнуть некоторые сомнения по поводу моей кандидатуры. Я менял в то время радиостанции уж слишком часто. Как перчатки

Тем временем, кое-что намечалось в Калифорни, и я отправился туда через всю страну автостопом. Должен сказать – незабываемое путешествие. Оно открыло для меня глаза на настоящую Америку. Ночевал я в дешёвых мотельчиках, а иногда, под звёздами.

В Сан-Франциско я познакомился с Ариадной Ивановной Дельянич редактором газеты «Русская Жизнь». Она меня приютила и дала мне временную работу. Я писал какие-то статейки, которые она редактировала. Платила она сколько могла.

У Ариадны Ивановной, как и у многих русских эмигрантов, тоже была драматичная жизнь. Дочь русского контр-адмирала И. И. Степанова, в ноябре 1920 она эвакуировалась с семьёй из Крыма. Большую часть жизни в эмиграции она провела в Сербии и была замужем за офицером Королевской армии Югославии, которого убили титовские партизаны.

Во время Второй мировой войны и немецкой оккупации Югославии Ариадна Ивановна была курьером и связной в рядах войск генерала Дражи Михайловича, «четников», сражавшихся одновременно против немцев и титовских коммунистов. В 1942 за контакты с четниками она была арестована белградским Гестапо, но была освобождена, так как доказательств найдено не было. Такого в СССР не бывает. Затем с декабря 1944 - служила офицером связи Особого полка «Варяг». В мае 1945, избежав выдачи западными союзниками в лапы Тито, ей удалось отступить с одним из батальонов полка из Словении в Австрию, где до 1947 находилась в заключении в английском лагере для интернированных. Таким образом, ей второй раз удалось избежать насильственной выдачи, на сей раз Советам. Переехав затем в Америку, она первое время работала уборщицей.

Газета «Русская жизнь» отпечатала в серии публикаций всю книгу матери «Прощай, Россия!», что для меня была большой радостью. Итак, на далёком западном побережье Америки она впервые увидела свет. Это было в 1973 году.

Может, следует отметить, что через руки Ариадны Ивановны прошла в своё время и книга «Незабываемое» Николая Краснова младшего, в которой повествовалось о выдаче казаков в австрийском городке Лиенце, которую она отредактировала. Книга в последствии была издана в Аргентине. Ариадна Ивановна подарила мне экземпляр. Уже тогда книга была библиографической редкостью и по сей день я её храню. Сегодня вы можете её прочитать онлайн.

Хочу привести рецензию на её книгу «Вольфсберг – 373», появившейся в bookscafe.net, Здесь повествуется о её интернировании в английском лагере для военнопленных.

«Ариадна Ивановна Делианич родилась 13 мая 1909 г. в Севастополе в семье контр-адмирала Ивана Ивановича Степанова, представителя старинного дворянского (служилого) рода. В 1920 г. армия П.Н. Врангеля, в которой И.И. Степанов служил командиром Севастопольского порта, эвакуировалась из России. Так началась жизнь эмигрантки Ариадны Степановой. Оказавшись в Югославии, А.И. Степанова работала в разных журналах и написала, по свидетельству ее сестры Ксении, множество рассказов на сербском языке. Там же проявился и ее талант делать иллюстрации к собственным рассказам. Владея четырьмя иностранными языками, А.И. Степанова работала корреспондентом белградского журнала «Женщина и Мир» (на сербском «Жена и Свет») в Турции и пользовалась псевдонимом Ара Мирит. По возвращении в Югославию она вышла замуж за капитана Делианича, впоследствии убитого в 1941 г. партизанами.Талантливая, яркая русская журналистка в 1941 г. пережила вторую — после исхода из России — трагедию. Под ударами вермахта пала Югославия, страна, в которой нашли прибежище десятки тысяч русских эмигрантов, Ариадна ушла сестрой милосердия в отряд сербских четников. Она приняла сторону генерала Дражи Михайловича — антикоммуниста и патриота. Участвовала в боях и была ранена. В 1945 г. с частями Русского Корпуса, отрядами четников и вермахта оказалась в Австрии. В Русском Корпусе А.И. Делианич оказалась благодаря следующим обстоятельствам. В конце 1944 года немецкое командование приняло решение развернуть в Словении на базе русского добровольческого батальона полк, получивший позднее наименование «Варяг». Комплектование шло за счет эмигрантов, военнопленных и населения оккупированных германскими войсками территорий. Общая численность достигла 2,5 тысяч солдат и офицеров. Полк занимался охраной Любляны и окрестностей от югославских партизан. Весной 1945 г. «Варяг» вместе с Русским Корпусом и сербскими добровольческими частями отступал в арьергарде вермахта, успешно сдерживая натиск НОАЮ (Народно-Освободительная Армия Югославии — партизаны Тито). Там же оказалась и А.И. Делианич. С 1945 по 1947 гг. А.И. Делианич находилась в концентрационном лагере английской военной администрации «Вольфсберг». Это был, вероятно, самый мучительный и скорбный период в жизни Ариадны Ивановны. В своей замечательной книге «Вольфсберг — 373» она рассказала живым русским языком о мытарствах, которые выпали на долю русских антикоммунистов, захваченных английской союзной армией. Но эта книга — не только летопись событий. «Вольфсберг-373» с полным правом может быть названа книгой исповеди и, поэтому, книгой русского православного человека».

Ариадна Иванована посоветовала мне обратиться в американскую военную школу языков The Defense Language Institute в городе Монтерей на калифорнийском побережье южнее Сан-Франциско. Что я и сделал. И не поверив своим глазам и ушам, был сразу – через несколько дней – принят. Итак, я стал преподавателем русского языка для военнослужащих американских военно-воздушных сил. В основном это были курсанты в возрасте от 18-20 лет. Но попадались и сержанты и офицеры. Хорошие были ребята. Работа давалась мне легко, и я получал от неё большое удовольствие. Мои ученики дали мне прозвище “coach” т.е. «тренер» как у футбольной команды.

К тому же Монтерей, расположенный на побережье Тихого океана, оказался прекрасным городком, обнявший полукругом залив изумрудной воды. Неудивительно, что из такого места не очень-то хочется уезжать.

Но мне пришлось всё-таки уехать. Наконец, поступил долгожданный ответ из Голоса Америки. В нём меня приглашали явиться не работу через две недели. И я вновь отправился в путь через всю Америку, только в обратном направлении, и уже не автостопом, а на маленькой машине Хонда Сивик, купленной мною в кредит.

……………..…………

Здание, в котором размещалось Голос Америки находится у подножья Капитолийского Холма. Русская редакция занимала второй этаж. Из окон был прекрасный вид. Он выходил прямо на Капитолий.

Не буду углубляться в детали своей работы в Голосе Америки. Это была бы вновь целая книга. Хочу вспомнить лишь о двух-трех памятных моментах, которые могут быть интересны не только историку, но и простому читателю.

Обстановка в Голосе Америки была мне хорошо знакома. Радиостанция. Она мало чем отличалась от других, где я работал. Но люди, конечно, были новые. И, как с коллегами в Ви-Би-Си в Лондоне, я быстро нашёл с ними общий язык. Среди ближайших сотрудников были, главный редактор Русского отдела Людмила «Люси» Оболенская, глава восточноевропейского отдела Виктор Французов, редактор и диктор Александр Жадан (сын знаменитого в своё время оперного певца Большого Театра), Мария Силиберти, которая вместе с Уиллисом Коновером (известен на весь мир своим басистым голосом) вела джазовые программы, бывший «власовец» избежавший репатриацию, Валентин Цёнев, попавший в немецкий плен во время мясорубки под Ржевом в 1942 году. Широкоплечий, человек крепкого телосложения, но мягкого характера - ему было лет под 60. По образованию он был инженером, и был автором наших передач о новинках науки и техники. Он был моим соседом, в том смысле, что наши столы были рядом. Он всегда был готов мне помочь, когда у меня возникали вопросы, связанные с русским языком, особенно с запятыми. Но запятых, хотя есть паузы, слава Богу, когда читаешь текст в эфир перед микрофоном, не слышно.

Не прошло и несколько месяцев, как судьба вновь привела меня в Калифорнию, в Сан- Франциско, но на сей раз в качестве корреспондента Голоса Америки на 14-ый Международный Конгресс Исторических Наук. Семидневный конгресс проходил в фешенебельной гостинице – St. Francis Hotel. Моя задача заключалась в передаче кратких ежедневных репортажей по телефону в Вашингтон, откуда они транслировались дальше в эфир и, по возможности, желательно было взять несколько интервью у историков из разных стран мира.

Из Советского Союза приехала огромная делегация – около 40 человек. Целый батальон. Других делегаций, как таковых, «делегаций», не было. Ученые приезжали по собственной инициативе, хотя их и спонсировали различные институты и университеты. Еще один маленький, но интересный факт; многие историки из разных стран мира приехали вместе со своими супругами. Ведь для всех это тоже было большим событием – конгресс проводился только один раз в пять лет. Поэтому это событие и получило прозвище «Олимпиада историков».

Побывать не всех заседаниях, выступлениях, лекциях, семинарах, круглых столах одному человеку было, конечно, физически невозможно. Но меня спасло одно обстоятельство. Была одна предприимчивая американская фирма, которая записывала все выступления на магнитофонные кассеты, которые за небольшую сумму можно было потом купить. Эти кассеты, позже, после приезда в Вашингтон, дали мне богатейший материал для передач в эфир на несколько недель, если не месяцев, вперёд.

В те моменты, когда речь шла о древней истории советские историки выступали нормально, и даже очень хорошо. Но когда речь заходила о более современной истории, начиная с 20-го века, и затрагивались уже политические темы, тут началась пропаганда по стандартному советскому шаблону, т.е. ложь, замаскированная набором слов и научно-звучащей лексикой и терминологией. Некоторые выступления, рассчитанные на западную, а не на свою советскую аудиторию, были настолько абсурдными, что их можно было передавать в эфир в направлении их источника – СССР - целиком, без сокращений или комментариев. Там поймут. А делегаты-историки благодаря этим записям смогли бы потом, вернувшись на родину, получить двойное удовольствие услышав вновь свои голоса,– на волнах Голос Америки! Если, конечно, им позволит это сделать шквальная буря своих родных «глушилок».

Среди прочего, например, мне хорошо запомнилась крайне интересная лекция молодого профессора и советолога Принстонского университета Фредерика Старра, в течение которой он поднял вопрос на мало изученную тему - о значении символики в мировой истории. Он был на пару лет старше меня. Потом наши пути неоднократно пересекались и мы стали друзьями. Он занимал должность советника по делам России и Евразии при трех президентах США.

Мне также врезалась в память выступление голландского профессора Карела ван хет Реве, который говорил о советском вторжении в Чехословакию в 1968 году. Он был лично знаком с Вацлавом Гавелом, лидером оппозиции коммунистическому режиму, который в тот момент – примерно десять лет после тех событий - сидел в заключении в чешской тюрьме. Обращаясь прямо к советской делегации, профессор ван хет Реве задал ей вопрос: «Когда Вы его отпустите?» В зале, как у Гоголя в пьесе «Ревизор» наступила «немая сцена», Вопрос, как всем было очевидно, был чисто риторическим.

Говоря о «немоте» Советской делегации, меня удивило и привлекло внимание еще одно дело. На конгрессе было несколько докладов на тему Первой мировой войны – немаловажное, согласитесь, событие в истории не только России, но и всего человечества.

В результате этой войны пали три империи – русская, германская и австро-венгерская. У всех трёх символом был орёл. У России и Австро-Венгрии – двуглавый. У Германии – одноглавый. На разных полях сражения полегли миллионы людей, и, пожалуй, самые лучшие из человеческой расы. Россия потеряла около двух миллионов своих сынов. В результате этой войны и вызванной ею революции, Россия как страна и государство перестала существовать. А Версальский мирный договор, заключенный в 1919 году, и условия, в которые была поставлена Германия, сделали Вторую мировую войну неизбежной.

С советской стороны на Конгрессе историков в Сан-Франциско на эту тему – «гробовое молчание»! Как будто ёё и в помине не было!

В Вашинтоне я познакомился с Александром Гинзбургом, где он тогда жил в 1970-ых годах прошлого. Александр Ильич был известным «диссидентом» в Советском Союзе. Неоднократно подвергался гонениям и просидел три срока заключения. После ареста и высылки А. И. Солженицына перепрятывал рукописи писателя. У него оседали те рукописи, которые было решено хранить в России, а не вывозить на запад.

Он также был распорядителем, созданного Солженицыным в Швейцарии фонда в поддержку преследуемых писателей. Являлся одним из учредителей известной тогда Московской Хельсинкской группы.

Я дал Гинзбургу почитать рукопись книги моей матери. Прочитав её, он, как критик, сделал следующее замечание: «Это не Солженицын, конечно, но очень хорошо написано. Язык хороший». Затем Александр взялся «издать» рукопись по методике, похожей на советский «самиздат», в чём у него был богатый опыт. При помощи машины Ксерокс, мы скопировали несколько экземпляров, сшили их, и вклеили в бумажную обложку. Получился «тамиздат». Таким образом, впервые, к книжной форме, появилась на свет книга моей матери «Прощай, Россия!» хотя тогда она носила более простое и скромное название «Моя Жизнь».

В связи с этим хочу сказать еще несколько слов об Александре Гинзбурге. В сентябре 2019 года, на портале в Интернете «Бессмертный барак» появилась статья следующего содержания:

«КГБ СССР арестовал Александра Гинзбурга за пять дней до его свадьбы с Ариной. Ну, чисто чтобы сделать человеку приятное, — принимая к тому же во внимание, что жена, по закону, имеет право на свидание, а невеста — это никто.

Невесту выгнали из МГУ, где она преподавала, а Гинзбурга отправили в Мордовию, в Потьму, на печально знаменитый 17-ый лагпункт, — и два года напролет отказывались их регистрировать мужем и женой. Не регистрировали, и все.

Почему? Матушка Советская власть умела быть принципиальной. Беззаконие так беззаконие, и к черту подробности! Но политзона тоже умела быть принципиальной, и заключенные присоединились к голодовке, которую объявил Гинзбург. За его право жениться на его Арине поочередно голодали и шли в бетонные мешки.

Это продолжалось двадцать семь дней, и власть отступила.

Юлий Даниэль написал тогда:

«Она, безусловно, дороже Парижа,

Разгадка сравненья ясна и проста:

Он стоит обедни, а наша Ариша

Великого стоит поста».

В апреле 1979 года в результате переговоров на высшем уровне между СССР и США Александр Гинзбург вместе с ещё четырьмя другими политзаключёнными — Эдуардом Кузнецовым, Марком Дымшицем, Георгием Винсом и Валентином Морозом — был обменян на двух граждан СССР — сотрудников КГБ Р. Черняева и В. Энгера, осуждённых в США за шпионаж в пользу СССР на срок по 50 лет тюремного заключения каждый.

По пути в Нью-Йорк в рейсовом самолёте «Аэрофлота» в специально отведённом салоне пятерых политзаключённых охраняли 13 сотрудников КГБ».

В те времена, когда я работал в Голосе Америки, произошла цепочка событий, имевшая важнейшее значение для мировой истории. Эти события в конечном итоге привели к развалу «Социалистического лагеря» в Восточной Европе и к падению «Империи Зла» как её назвал в своё время президент США Рональд Рейган. Тут позвольте мне сделать ещё один экскурс в историю.

Ключевую роль в этих событиях сыграла фигура папы римского, Иоанна Павла II.

Однажды, много лет назад, когда кто-то осмелился при Сталине осторожно поднять вопрос, что некоторые действия со стороны Советского Союза могут не понравится Ватикану, тот, с иронической улыбкой задал ответный вопрос: «А сколько дивизий у Ватикана?»

Потом оказалось, что, очень много.

16 октября 1978 года, после смерти его предшественника, Иоанна Павла I, довольно неожиданно, новым папой римским, был избран польский кардинал Кароль Войтыла, принявший имя папы Иоанна Павла II. Войтыл стал 264-ым папой и первым примасом римско-католической церкви не итальянского происхождения за последние 455 лет.

Кароль Войтыла родился в 1920 году в Будовище под Краковывм. В юности он увлекался театром, мечтал стать актёром, писал стихи и пьесы. На следующий день после нападения Германии на Польшу, 1 сентября 1939 года, вместе с отцом он покинул Краков и отправился на восток страны. Однако после встречи две недели спустя с советскими войсками, которые напали на страну с востока, отец и сын решили бежать обратно на запад. Что, может быть, спасло им жизнь, хотя при нацистской оккупации польское духовенство очень сильно пострадало.

В День мученичества польского духовенства, который приходится на 29 апреля, пресс-секретарь Конференции епископата Павел Рытель-Андрианик напомнил в 2019 году, что в ходе Второй мировой войны немецкие нацисты убили 20% польских священников.

«Были епархии, например, во Влоцлавеке, Гнезно или Хелмно, где был убит почти каждый второй священник», - отметил представитель Конференции епископата Польши.

«Немецкие нацисты убили около 2 тыс. священников, 370 монахов, почти 300 монашек. При этом в немецких концлагерях были заключены около 4 тыс. священников и монахов и более тысячи монашек. Вторая мировая стала войной как против польского государства и его народа, так и против Католической церкви», - сказал Павел Рытель-Андрианик.

Пресс-секретарь Конференции епископата также напомнил, что, несмотря на террор, священники продолжали рисковать своей жизнью, помогая всем нуждающимся, включая еврейское население.

В 1941 году умер Кароль Войтыла-старший. Впоследствии его сын вспоминал: «К двадцати годам я потерял всех, кого любил. Бог явно готовил меня к моей стезе. Отец был тем человеком, который объяснял мне таинства Божии и помог их постичь». После смерти отца Кароль окончательно решает, что будет священником.

В 1944 году архиепископ Краковский кардинал Стефан Сапега по соображениям безопасности – а жизнь подпольного польского священнослужителя тогда была чреватой большой опасностью - перевёл Войтылу вместе с другими «нелегальными», семинаристами на работу в епархиальное управление в архиепископском дворце. Там Кароль встретил конец войны. К новым оккупантам с востока польская католическая церковь относилась крайне осторожно. На поверхности, она старалась советских властей ничем не провоцировать, шла, где надо, на компромиссы ради собственного спасения, и спасения своего народа. Но внутри, на духовном уровне, знала, что имеет дело не с какой-то политической системой, а с силами антихриста и сатаны.

1 ноября 1946 года Кароль Войтыла был рукоположён в священники и через несколько дней отправился в Рим для продолжения богословского образования.

Благодаря своим чрезвычайным способностям - ещё в юности Кароль стал полиглотом и весьма бегло разговаривал на тринадцати языках – молодой священник быстро рос по иерархической лестнице.

В 1967 году папа Павел VI возвёл его в кардиналы-священники.

На посту кардинала он стремился, как только обстоятельства ему это позволяли, вести тайную, а иногда открытую, борьбу против коммунистического режима в Польше.

Для коммунистов, как в Варшаве, так и в Москве, избрание кардинала Войтылы папой римским оказалось шоком. Как можно выбрать человека из контролируемой ими зоны без их согласия? В то же время, западному миру тоже было не совсем понятно как Ватикан смог выбрать человека из-за железного занавеса, где подавляющее большинство людей, включая представителей разных церквей, находились под контролем коммунистических властей.

В 1979 году Иоанн Павел II, в качестве главы Римско-католической церкви, совершил своё первое – девятидневное - паломничество на свою родину. Приветствовали своего земляка - папу римского – не тысячи, не десятки тысяч, не сотни тысяч, а миллионы людей. А у главы польского государства генерала Войцеха Ярузельского при встрече с папой римским в Варшаве, как отмечали зоркие корреспонденты, дрожали колени, Для поляков, находившихся под властью атеистического режима, приезд главы их церкви и всемирного католичества вызвал небывалый духовный подъём.

“Nine Days that changed the World”, «Девять дней, которые изменили мир». Так называется документальный фильм об этих событиях в Польше, который потом поставит, вместе с супругой Каллистой, полькой по происхождению, конгрессмен Ньют Гингрич, лидер Палаты представителей США. На политическом и общественном уровне паломничество папы Римского в Польшу стало толчком для создания, год спустя, национального движения. «Солидарность».

Всё началось очень скромно осенью 1980 года. Народ вышел на улицы после резкого повышения цен на товары. Беспорядки были подавлены, в результате чего несколько человек погибли. Папа Римский выступил с осуждением актов насилия со стороны властей и потребовал «права на хлеб, права на свободу… подлинной справедливости… и прекращения устрашения». От маленького профсоюза, в котором состояло, сначала несколько сотен, потом несколько тысяч человек на верфях Гданьска, «Солидарность», в течение лишь нескольких месяцев, превратилось в массовое, в первую очередь, духовное движение, охватившее всю страну, в которую вступили десять миллионов человек, одна треть всей рабочей силы страны. Остановить стихийную лавину людей власти уже не могли.

Без Иоанна Павла II «коммунизм бы не кончился или, по крайней мере, это произошло бы намного позднее и с бо́льшей кровью», — так приводила слова бывшего лидера «Солидарности» Леха Валенсы, а потом президента страны, британская газета Financial Times.

Википедия пишет: «Тогдашний руководитель Польши генерал Войцех Ярузельский, соглашаясь на визит папы, хотел показать, что он прежде всего поляк и патриот, а уже потом коммунист.

Не может быть сомнения в том, что папа римский сыграл ключевую роль в том, что в конце 1980-х годов смена власти в Польше произошла бескровно - без единого выстрела. В результате его диалога с генералом Ярузельским тот мирно передал власть Леху Валенсе, а сам Ярузульский, играя крайне опасную игру, - Москва запросто могла повторить Чехословацкий сценарий - доказал, что он в первую очередь поляк и патриот, а не догматик-коммунист. А Москва всё-таки не решилась. С этого всё и началось…

Кароль Войтыла, оставил свой незабываемый след в истории человечества. Переживший два покушения на его жизнь, он умер 25 апреля 2005 года в возрасте 84 лет.

27 апреля 2015 года Иоанн Павел II был причислен папой Франциском к лику святых.

Хочу здесь остановиться на ещё одном моменте из истории Польши, которое тоже имеет религиозное значение. Витольд Пилецкий, один из самых подлинных героев Второй мировой войны. Он стал символ сопротивления сначала германскому, а затем советскому оккупационным режимам. Чтобы узнать, что происходит в лагере Освенцим, он сам, добровольно, в него проник.^. В интернете читаем:

«Витольд Пилецкий (13 мая 1901 г. – 25 мая 1948 г.) был одним из лидеров польского Сопротивления во время Второй мировой войны, одним из основателей Тайной польской армии (Tajna Armia Polska) в оккупированной немцами Польше, а затем бойцом подпольной Армии Крайовой. Пилецкий стал автором названного по его имени Доклада Витольда – первого всеобъемлющего отчета польской разведки о концентрационном лагере Освенцим и Холокосте.

Пилецкий разработал операцию проникновения в концлагерь Освенцим с целью сбора разведданных и сам же ее осуществил. Находясь в лагере, он организовал там группу сопротивления и начал сообщать союзникам о зверствах нацистов в Освенциме еще с 1941 года. После почти двух с половиной лет заключения он сбежал из лагеря в 1943 г. В августе – октябре 1944 г. он участвовал в Варшавском восстании. После захвата власти коммунистами он остался верен польскому правительству в изгнании. В 1947 г. был арестован сталинской тайной полицией и казнен после показательного суда 25 мая 1948 г. Любая информация о его подвиге и его судьбе скрывалась польским ​​коммунистическим режимом вплоть до 1989 г.».

После оглашения смертного приговора Витольд Пилецкий заявил суду: «Я пытался жить так, чтобы в час моей смерти я мог чувствовать радость, а не страх».

Он был убит по одному из стандартных методов чекистов - выстрелом в затылок.

.………………

Касаясь здесь работы в Голосе Америки, хочу остановиться еще на двух моментах. Как-то так естественно получилось, что после моей командировки в Сан-Франциско, ко мне почти всегда обращались, если надо было написать текст на историческую тему – отметить какую-либо годовщину, и так далее. С сентября 1978 г. по сентябрь 1980 г. мне довелось быть автором и ведущим цикла передач под названием «Страницы Истории». Замысел и формат были простыми: рассказать о событиях, которые происходили на той же неделе ровно 35 лет назад. Помимо некоторых ретроспективных взглядов, этот период охватил два последних года Второй Мировой Войны, так как она закончилась 2 сентября 1945 года подписанием акта о капитуляции Японии на борту американского линейного корабля USS Missouri. В тоже время это окно времени открывалось на почти два года «Великой Отечественной войны» на восточном фронте Европы.

Я поставил себе целью рассказать о некоторых исторических событиях, которые не были так хорошо известны рядовому советскому слушателю. Привожу ниже краткий перечень нескольких тем (далеко не всех) на которых, на мой взгляд, надо было остановиться, обратить особое внимание, и рассказать более подробно, так как далеко не каждый из наших слушателей о них знал. Да и сегодня многие не знают.

Вторая Мировая Война была действительно мировой. Начнем, например, с Африки.

Битвы за Эль-Аламейн и Тобрук в североафриканской пустыне. Поражение в этих битвах фельдмаршала Роммеля сорвали его планы захватить Каир, а затем Суэцкий Канал и, таким образом, перерезать пути сообщения между нефтедобывающими странами на Ближнем Востоке и англо-американскими силами на западе. Если Роммелью удалось бы это сделать, то тогда немцы смоли бы просто перекрыть, как кран, поставки бензина противнику и вся британская 8-ая Армия в Северной Африке была бы парализована. К тому же по всей вероятности, весь арабский Ближний Восток, включая Египет и Сирию, где симпатии к Третьему Рейху были сильны, мог бы перейти на сторону Гитлера. Прорыв германских и итальянских сил на этом театре войны был, пожалуй, единственным шансом Третьего Рейха и его союзников выиграть Вторую мировую войну. После вступления в войну Америки в декабре 1941, с её огромными ресурсами, исход был предрешен.

По поводу Эль-Аламейн (первая победа Англии на этой войне) Черчилль сказал, “This is not the beginning of the end, but the end of the beginning” – «Это еще не начало конца, но конец начала».

«Чёрный май» (для Германии) в 1943-ом году. Поворотный пункт в морской Битве за Атлантику. Стало ясно, что Германия теряла больше подводных лодок, чем была способна производить. Было потоплено 40 лодок, что составляло 25% её подводного флота. (Вы можете просмотреть полный список в Интернете). Результат этой битвы позволил западным союзникам думать о высадке без неприемлемых потерь в Нормандии. Из своего военного бюджета Третий Рейх тратил больше средств на строительство подводных лодок, чем на производство танков всех вместе взятых.

Арктические конвои в Мурманск и Архангельск. Август 1941 по май 1945 года. Почти половина всех товаров, доставленных западными союзниками в СССР по программе Ленд-Лиз, прошли этим северным морским путем. Конвои постоянно подвергались атакам Люфтваффе и подводных лодок, базированных в норвежских фьордах, и несли тяжелые потери. Например, конвой PQ-17. Из 35 транспортов до Архангельска добрались только 11. 22 транспорта общим тоннажем более 142 тысяч тонн были потоплены. На дно ушли 210 самолётов, 430 танков, 3350 автомобилей и 99 316 тонн других генеральных грузов.

Доставки оружия, топлива, одежды, транспортных средств Советскому Союзу по Ленд-Лизу также шли через Иран и Дальний Восток.

Высадки англо-американских сил в Северной Африке, а затем в Сицилии, в Италии и на юге Франции, 1942-44 г. Фактически эти высадки уже тогда были открытием «Второго Фронта».

Высадка в Нормандии 4 июня 1944 года. Крупнейшая высадка такого рода в истории.

Битва в Арденнах зимой 1945 года – последнее крупное наступление германских войск во время Второй мировой войны.

Поток беженцев с Восточной Европы (в том числе из СССР) на запад перед наступающей Красной Армией.

Пражское восстание в мае 1945 г., в самые последние дни войны. Освобождение города от немецких сил Первой дивизией Русской Освободительной Армии под командованием ген. Буняченко. Выдача ген. Власова и бывших граждан СССР, которые сражались на стороне Германии во время войны.

Выдача англичанами казаков в Лиенце. Этой теме я специально посветил две-три передачи. По этому случаю я получил краткое, но тёплое благодарственное письмо от Александра Солженицына. Второе письмо он направил руководству Голоса Америки с просьбой продолжать освещать события тех дней и говорить на подобные темы. Он жил тогда в штате Вермонт и был регулярным слушателем моих передач.

О театрах войны на Дальнем Востоке и в Тихом Океане:

Нападение на Пёрл-Харбор, в результате которого США вступают во Вторую Мировую Войну.

Падение Сингапура - бастиона британской империи на Дальнем Востоке.

Война в Китае (Китай потерял 14 миллионов человек в войне против Японии. 250 тыс. американцев пали на этом фронте).

Битва в Коралловом море, а затем и битва в июне 1942 года за атолл Мидуэй – поворотный пункт войны на тихоокеанском театре войны. До этого, японские войска шли везде победоносным шагом вперёд. Горсточка - меньше 30-и - пикирующих бомбардировщиков, взлетевших с 4-х американских авианосцев, решили дальнейший ход войны в Тихом Океане. Если бы победили японцы, скорее всего, Япония начала бы войну на советском Дальнем Востоке уже во второй половине 1942 года. Для СССР это означало бы война на двух фронтах еще до начала битвы под Сталинградом.

Военные действия на Филиппинах. Возвращение генерала МакАртура и начало действий по его стратегии “Island Hopping” – «Скачка по островам». Высадки в тылу врага американской морской пехоты на островах Гуадалканал, Пелелиу, Иводзима и Окинава - всё ближе и ближе к Японии.

Война в Бирме, в которой приняло участие около миллиона войск британской империи. Завоевание Бирмы дало бы японским силам возможность напасть на Индию, что и было предпринято в 1944 году. Потеря Индии («The Brightest Star» - «Самая Яркая Звезда» британской империи) в те военные годы имела бы катастрофические последствия для Великобритании. Но поход закончился крупнейшим поражением японских сухопутных войск.

Сброс атомных бомб на Хиросиму и Нагасаки.

Советское вступление в войну против Японии (уже после сброса атомной бомбы на Хиросиму).

Капитуляция Японии. Конец Второй Мировой Войны.

Такие были главные темы моих передач «Страницы Истории».

Должное внимание я уделил и Ленд-Лизу.

«В отличие от советско-российской точки зрения, в американской историографии, роль ленд-лизовских поставок всегда справедливо представлялась решающим фактором в способности СССР продолжать вести войну против фашистской Германии и это действительно является неудобной правдой для Советского Союза, а теперь и РФ в ее гибридной войне со всем миром». Пишет историк Олег Руденко на портале Elise в Интернете. «После войны, в приватной беседе, - продолжает Руденко - которую МГБ тайно записывало, Жуков в кругу своих открыто признал, что без американской помощи войну СССР не выиграл бы».

Маршал подчеркнул, что не было пороха, взрывчатки, алюминия, продуктов, техники, снаряжения и еще много чего. США выручили Сталина, и все недостающее борющейся стране предоставили.

И действительно, Ленд-Лиз сыграл решающую роль в войне на Восточном Фронте Европы. Можно с абсолютной уверенностью сказать, что без Ленд-лиза Советский Союз проиграл бы «Великую отечественную войну» и был бы оккупирован германскими войсками. Тогда США поставили самые необходимые товары, без которых Красная Армия была бы просто парализована, на общую стоимость в 11.5 миллиардов долларов. По сегодняшним расчетам (2020 г.) это астрономическая сумма – 100 миллиардов долларов.

Из словосочетания «Ленд-Лиз» английский глагол «Lend» обозначает «дать в долг», а слово «Lease» «Сдать в аренду» или «кредитовать». Этот долг или кредит Советский Союз Соединенным Штатам никогда не вернул. Маленькая деталь: из алюминия, например, который поставляла Америка, делались блоки цилиндров для основного танка Т-34. Ну и все знают про американскую тушёнку. Она спасла от голодной смерти сотни тысяч людей. Америка поставила четыре с половиной МИЛЛИОНА тонн продовольствия.

Цикл передач «Страницы Истории» шел в эфир, еженедельно, в течение двух дет: в общей сложности, 101 серия по 20 минут каждая.

По поводу одной из передач на меня с гневной тирадой, в одной из московских газет, типа «Красная Звезда», на всю страницу обрушился советский маршал Баграмян, не назвав меня почему-то по имени, но назвав меня «по умолчанию» - «трансокеанским фальсификатором истории». Похоже, маршал побоялся, что его могут обвинить в том, что по ночам он потихоньку слушал Голос Америки.

Речь шла о последних днях Второй Мировой Войны, т.е. о вступлении СССР в войну против Японии, и о кратковременной кампании на Дальнем Востоке. План данной передачи был простым: взять всю статью на эту тему из Большой Советской Энциклопедии и процитировать её полностью, дословно, от начала до конца, без комментариев. А потом разбить статью по пунктам, по частям, как на поле боя – только в данном случае на бумаге и в эфире. Как мы знаем по истории, операция длилась лишь несколько дней. У японцев после сброса атомной бомбы уже не было никакого желания воевать. Они сами перевозили советскую военную технику по своим железным дорогам. Операция обошлась небольшими жертвами среди советских войск, чего нельзя сказать о японцах и о мирном населении тех краев. Документального материала у меня было предостаточно, включая свидетельство очевидца событий, бывшего советского офицера, опубликованное в одном канадском журнале.

После выхода в свет статьи маршала Баграмяна, в коридорах Голоса Америки, некоторые коллеги, проходя мимо, улыбаясь, шутили: «Вот идёт трансокеанский фальсификатор истории!».

Тема дальневосточного похода Красной Армии уже под самый конец войны остаётся, и по сей день, одной из самых тёмных и скрываемых страниц советской историографии. Именно по этим причинам хочу уделить ей некоторое внимание.

В юнее 2016 году в Интернете на украинском сайте «Знай правду о войне» появилась статья на эту тему, из которой привожу несколько цитат. Это своего рода постскриптум к Второй Мировой Войне в чисто советском стиле и духе.

«8 августа 1945 г., отклонив просьбу Японии быть посредником на переговорах о её сдаче США и их союзникам, советский министр иностранных дел Молотов передал японскому послу Сато декларацию об объявлении войны, которая нарушала Договор о Нейтралитете, заключённый ранее между Японией и СССР. В течение последовавшей за этим недели Красная армия прорвала оборону деморализованной Квантунской армии на Сахалине, а также в оккупированных японцами Маньчжурии (Северо-Восточном Китае) и Корее и заняла огромные территории к югу от советской границы.

В результате боевых действий пострадало огромное число японских колонистов - мирных жителей, ранее переселившихся в оккупированную Японией Маньчжурию и не предупреждённых вовремя о нападении со стороны СССР. Согласно воспоминаниям очевидцев, «если ты натыкался на маньчжуров, то они отбирали у тебя всё. Но самыми ужасными были красноармейцы. Они убивали японцев просто ради того, чтобы убить. Я видел много трупов, проткнутых штыками. Горы и горы тел» (Ronald Spector, «In the Ruins of Empire», стр.30).

Одно из наиболее известных массовых убийств японских колонистов Красной армией, по свидетельствам очевидцев (например, Каваучи Митсуо), произошло около станции Гегенмяо в Маньчжурии, где 14 августа находились вагоны с примерно 1200 японскими беженцами.

Когда советская танковая колонна заняла станцию, на переговоры с красноармейцами вышел глава совета японских колонистов Асано. При приближении к танкам он был скошен пулемётной очередью, после чего красноармейцы начали расстреливать остальных беженцев. В результате около 1000 колонистов были убиты или покончили с собой («The Japanese Internees and Forced Labor in the USSR after the Second World War», ч.1, стр.30).

Согласно японским оценкам, более 11 тысяч японских колонистов погибли во время наступления Красной армии в Маньчжурии. Также многие тысячи японцев умерли позже от нечеловеческих условий, в которых они оказались в результате советской оккупации. Японский посол в Шеньяне писал: «В городе накопилось около полумиллиона бывших колонистов. Некоторые прошли пешком более тысячи миль, чтобы добраться до лагерей беженцев. Многие полностью истощены, на некоторых нет никакой одежды. У них отняли всё, что они не могли с собой унести. Иногда они днями не получают никакой пищи». (Ronald Spector, «In the Ruins of Empire», стр.31).

Несмотря на капитуляцию, объявленную японским императором 15 августа 1945 г., Красная армия продолжала уничтожать эвакуирующихся, особенно на Южном Сахалине, который согласно Симодскому Договору от 1855г., принадлежал Японии. Утром 20 августа советский десант, высадился в японском порту Маока (ныне Холмск), где 18000 японцев ждали эвакуации на Хоккайдо и, согласно японским архивам, расстрелял около 1000 мирных жителей, попытавшихся спастись бегством в горы.

Через неделю после сдачи Японии, 22 августа, в Тоёхаре (ныне Южно-Сахалинск) советские бомбардировщики сбросили бомбы на собравшуюся на вокзале толпу беженцев, убив несколько сот человек. Это было сделано, несмотря на огромный белый флаг над зданием вокзала и большой белый тент с красным крестом, в районе которого находились беженцы. Одновременно транспортные суда Дай-Ни-Синко-Мару, Огасавара-мару и Тайто-мару с беженцами, эвакуирующимися с Сахалина, были, подобно «Густлову» на Балтике, торпедированы советскими подводными лодками, а оказавшиеся в воде люди расстреляны с воздуха. В результате погибли 1708 беженцев.

Оккупировав северные японские территории — Южный Сахалин, Итуруп, Кунашир, Хабомаи и Шикотан, СССР депортировал оттуда всех японцев, а также сахалинских и курильских аборигенов — айну и часть нивхов вместе с уилта. На Сахалине остались лишь 43000 корейских рабочих, интернированных туда японцами по программе принудительного труда в 1920-1945гг. Теперь их принудили работать на СССР в точно таких же тяжёлых условиях, как и раньше.

Почти 600 тыс. японских военнослужащих сдались Красной армии в Маньчжурии, на Сахалине и Курилах. Большая их часть была переправлена в СССР в трудовые лагеря для военнопленных, откуда те, кто остался жив, были репатриированы на Родину в 1956г. вместе с японцами, захваченными в 30х годах во время советско-японских пограничных конфликтов.

СССР использовал пленных японцев и интернированных корейцев для принудительного труда в нарушение Потсдамской Декларации 1945г. В отличие от военных преступлений Японии, это военное преступление СССР не было осуждено ни одним судом или трибуналом. (Mark Ealey. An August Storm. The Soviet-Japan Endgame in the Pacific War: The Japan Focus).

Разгромив японцев в Маньчжурии, Красная Армия занялась грабежами мирных жителей и насилием. Отряд Команды Стратегических Служб (OSS) США, десантированный 16 августа в китайский город Шеньянь (Мукден), чтобы спасти американских военнослужащих из японского плена, докладывал: «Русские превзошли китайцев в грабежах, мародёрстве и изнасилованиях. Женщин насилуют на автобусных остановках, железнодорожных вокзалах и иногда прямо на улицах».

Ходят слухи, что местным властям предписано поставлять определённое число женщин советскому командованию каждую ночь. В результате, женщины бреются наголо, замазывают лица чернилами и накладывают повязки, чтобы выглядеть как можно менее привлекательными». Командир этого отряда Хол Лит (Hal Leith) написал о красноармейцах буквально следующее: «Они занимаются только грабежами и убийствами. И они грабят не только японцев. Некоторые солдаты носят сразу десяток наручных часов. Среди советских военных мне довелось встретить и приличных людей, но таких — один из десяти».

Американские специалисты подсчитали, что одна только организованная советами деиндустриализация, нанесла прямой ущерб экономике Китая в размере $850 миллионов или 9,5 миллиардов нынешних долларов США, а из Северной Кореи были вывезены в СССР оборудование, сырьё и продуктовые запасы на сумму не менее миллиарда тогдашних долларов (Ronald Spector, «In the Ruins of Empire», стр. 35 и 145).

Но несравнимо более серьёзный ущерб Китаю и Северной Корее был причинён тем, что советская оккупация привела к власти местных коммунистов, усилиями которых были установлены тоталитарные режимы, уничтожившие миллионы людей, замедлившие экономическое развитие и превратившие эти страны в большой концлагерь, а их население — в рабов»

Прошу прощения у читателя за такие длинные цитаты. Я привожу их дословно потому, что в советских и даже постсоветских источниках, вы вряд ли их увидите.

………………

И ещё, вот о чём хочу упомянуть в связи с работой в Голосе Америки. В течение нескольких лет я был автором еженедельных обзоров «Американское радио и телевидение». Из названия всё ясно – речь шла о том, что говорили и показывали американские СМИ. Есть одно хорошее американское издание “TV Guide”. Оно существует в электронном виде. Можете посмотреть. В этом иллюстрированном журнальчике подробно излагаются программы практически всех ведущих телеканалов на предстоящую неделю. Есть много статей, рецензий и интервью. Этот журнал был для меня драгоценнейшим источником информации, по которому можно было строить передачи. Плюс к этому наш технических отдел в Голосе Америки в порядке вещей записывал все самые важные и интересные передачи. Например, еженедельные дискуссионные программы типа, «Firing Line” которые вёл выдающийся комментатор Уилльям Бакли. Короче говоря, у меня было достаточно хорошего материала, которым я мог пользоваться. И тут я должен сделать одно страшное признание: я прекрасно понимал, что 99% того, что показывалось по американскому телевидению, было советскому слушателю абсолютно не интересно, да у автора еженедельного обзора «Американское радио и телевидения по Голосу Америки у вашего покорного слуги – обозревателя американского телевещания - дома даже не было телевизора!

Ну не буду же я рассказывать о содержании очередной мыльной оперы или о результатах матчах по американскому футболу по субботам, когда пол страны сидит приклеено к телевизору, а хозяин дома с хорошим запасом пива, угощает гостей гамбургерами. Или не буду я размышлять о пристрастиях голливудской звёздочки-красотки о том, какой у неё любимый цвет или как у неё поживает пудель и что этот пудель кушает? (Скрытая реклама, за которую ей заплатили много денег).

В те годы, в американском штате Вермонт проживал Александр Солженицын. Естественно его интересовало, что говорит Голос Америки. В 1980 году в журнале «Foreign Affairs» - «Иностранные Дела» появилась его статья «Чем грозит Америке плохое понимание в России», в которой он уделил некоторое внимание передачам Голоса Америки. Вряд ли его слова могли порадовать начальство Голоса Америки. Привожу несколько выдержек.

«И, например, русский отдел «Голоса Америки» в большинстве своих передач делает как будто всё, что в его силах, чтоб не привлечь к Америке вдумчивого русского слушателя, но изумлённо оскорбить, ранить и оттолкнуть его от понимания Соединённых Штатов.

Оттого что Запад получает сведения об СССР в искажённой диспропорции, – он и не способен соразмерить и правильно составить со своей стороны радиопередачи на Советский Союз. Многолюдная и стоящая немалых денег русская секция «Голоса Америки» плохо служит американским интересам, а часто прямо вредит им. Кроме последних известий и самых актуальных политических комментариев, многие часы ежедневных передач наполнены пошлой дребеденью, которая вызывает только раздражение голодных угнетённых миллионов слушателей, лишённых прежде всего правды о собственной истории. Вместо того чтоб доносить им (и многократно повторять по условиям трудного слушания) эту историю и те книги, за которые в СССР преследуют тюремными сроками, вместо того чтобы поддерживать их антикоммунистический дух, укрепляя реальных будущих союзников Америки, – часы радиовещания наполняют ничтожными рассказами о коллекционерах пивных бутылок, о прелестях путешествий на океанских лайнерах (со смакованием: как кормят, какое казино и дискотека), подробностями из жизни американских эстрадных певцов, много о спорте, о котором и без того не запрещается знать жителям СССР, и о джазе, который они беспрепятственно могут ловить со всех иностранных радиостанций. (Не более удачная находка и подробные рассказы евреев, приехавших в США, как они тут живут, устроились и довольны. Так как в СССР все знают, что право выехать есть только у евреев, – эти передачи не способствуют ничему иному, кроме выращивания антисемитизма.) Руководители «Голоса Америки» явно имеют всё время в виду – не сердить советское руководство. Поэтому, в детантском усердии, они убирают из передач то, что могло бы раздражить правящих коммунистов. Примеров этой политической угодливости «Голоса Америки» к ЦК КПСС – много…<…>.

Так бездарно используется самое могучее средство, которое есть в руках Соединённых Штатов для того, чтоб установить взаимопонимание и даже союз с угнетённым русским народом.

Впрочем, и другие западные радиостанции на русском языке имеют сходные пороки. Так же и Би-Би-Си свойственны предупредительность, чтобы не оскорбить коммунистические вкусы, и поверхностное представление о нынешнем русском народе, – оттого неспособность отобрать главное, нужное как хлеб, и многие драгоценные часы вещания забиваются чуждой нам и бесполезной чепухой».

Позвольте мне выразить своё личное мнение - я полностью, стопроцентно, согласен с тем, что пишет Александр Исаевич.

Справедливости ради надо, всё-таки, отметить, что по всей Америке можно смотреть один действительно первоклассный телеканал, который называется “Public Television” т.е. «Общественное Телевидение». Во многом он похож на российский телеканал «Культура». На нём можно увидеть, скажем, постановки шекспировских пьес, оперу из Метрополитен или Ла Скала, научные и исторические документальные фильмы, и т.д. и т.п. Телеканал работает на общественных началах, т.е. он не является коммерческим и на нём отсутствует реклама, а главное, он не является государственным. Он существует исключительно на пожертвованиях своих зрителей. Думаю, что где-то 80 % содержания моих еженедельных обзоров «Американское радио и телевидение» было основано на материалах этого телеканала.

Надо сказать еще одно. Чем более благоустроена и благополучна жизнь в стране, тем скучнее в этой стране её телевидение. Кроме того, тем менее в этой же стране помимо редких случаев, показываются сцены жестокости, убийства, крови, насилия и всякой мерзости. Я это особенно заметил в Германии, где сейчас живу. Я вообще перестал смотреть «зомбоящик» - даже новости. Говорят, что самое «скучное» телевидение, если не во всём мире, то в Европе – это в Швейцарии, но Германия, наверное, занимает почётное место в такой табели о рангах.

Но нельзя говорить только о работе. У человека есть и свободное время. В Вашингтоне я прожил двадцать с лишним лет. С точки зрения личной жизни, это было хорошее время. Не могу пожаловаться и на светскую жизнь.

В столице США была довольно большая колония русских людей, в большинстве своём – представители «первой волны», старой белой эмиграции и их дети и потомки. В городе есть два больших православных храма под юрисдикцией Русской Православной Церкви за Рубежом – Свято-Николаевский собор и Иоанно-Предтеченский собор. Русская община вокруг них и объединялась. Представителей советского посольства там не было видно. Настоятель Иоанно-Предтеченского собора, отец Виктор Потапов, был не только моим другом, но и коллегой, так как работал в Голосе Америки и вёл наши религиозные передачи. Он же совершил обряд бракосочетание с моей первой женой, Памелой, и крестил моего сына Александра.

В Вашингтоне судьба вновь меня свела с отцом Владимиром Родзянко. В 1980 году он стал епископом Вашингтонским, викарием Митрополита всей Америки и Канады.

Что касается светской жизни, пожалуй, главным событием был ежегодный Русский Бал, проводимый в фешенебельной гостинице «Мейфлаур». Его организатором был князь Алексей Оболенский. Всегда под гитару выступал князь Давид Чавчавадзе, у которого был хороший голос. Особенным успехом пользовалось его исполнение песни «Как ныне сбирается вещий Олег».

Русские люди внесли свой вклад в музыкальную жизнь столицы. Во-первых, Мстислав Ростропович был дирижёром Национального Симфонического Оркестра. Один Новый Год, в очень маленькой компании, я встречал у него в гостях. С нами был Никита Уэллс, занимавший довольно высокую должность в исследовательской компании Rand Corporation. По образованию и профессии он был физиком. У него была страсть, которой он посвящал всё свободное время – опера. Вырос он в музыкальной семье, у него был прекрасный баритон, и он мог бы выступать на оперной сцене. Что он и периодически делал. Дело в том, что Никита Уэллс основал, на свои собственные средства, свою собственную оперную компанию. Называлась она – The National Lyric Opera Company – «Национальная лирическая оперная компания». Половина её хора была рекрутирована из церковных хоров двух русских храмов в городе. Просуществовала эта компания года три-четыре пока, увы, не обанкротилась. Но за это время успела поставить, довольно успешно, несколько опер, в том числе, такие как Аида, Трубадур, Сила Судьбы, Кармен, и Летучая Мышь.

На мою долю выпало быть главным художником – писать декорации. У меня было несколько помощников, которые, хотя большим художественным талантом не владели, очень старались. Большую поддержку нам оказала Метрополитен Опера из Нью-Йорка, которая подарила нам целую коллекцию старых, уже ненужных, декораций.

Другая функция у меня была – играть маленькие роли, в которых голоса не требовалось, типа - нести знамя в батальной сцене, играть в бальной сцене и т.д.

…………………………..

На Международном Конгрессе Исторических Наук в Сан-Франциско я познакомился с профессором Верой фон Вирен-Гарчиеской из Нью-Йорка. Это знакомство потом превратилось в дружбу.

Два-три года наша жизнь с мамой в Америке протекала спокойно и хорошо. Довольно часто по уикендам я ездил из Вашингтона в Филадельфию к тёте Лёле – примерно два с лишним часа езды. Несколько раз мы съездили вместе с матерью в гости к Вере фон Вирен. Она жила в Глен Коув на Лонг-Айленд в час езды от Ню-Йорка.

Кратко о Вере: внучка адмирала Роберта фон Вирена, героя Цусимского сражения 1905 года, поднятого на штыки красными матросами в Кронштадте 1 марта 1917-го года. Его звали «первой жертвой революции».

В Интернете о нём, в частности, пишется:

14 марта 1917 года на Якорной площади Кронштадта был убит адмирал Роберт Николаевич Вирен (нем. Robert Reinhold von Wirèn; 6 января 1857 — 14 марта 1917) <…>.

23 августа 1904 года за отличие произведён в контр-адмиралы и назначен командующим отдельным отрядом судов, находящихся в Порт-Артуре. В конце ноября 1904 года ранен; после сдачи крепости находился в японском плену. За участие в боях у Порт-Артура награждён золотой саблей с надписью «За храбрость» <…>. По возвращении из плена назначен младшим флагманом Черноморской флотской дивизии (1906), затем начальником Учебно-артиллерийского отряда Балтийского флота (1906—1907), исполняющим должность главного командира Черноморского флота и портов Чёрного моря (1907—1908).

С 1909 года главный командир Кронштадтского порта и военный губернатор Кронштадта, вице-адмирал. Член Адмиралтейств-совета (1908—1909). Стремился к поддержанию строгого порядка и дисциплины, отличался взыскательностью и придирчивостью; улучшил подготовку специалистов флота».

Вера преподавала Русскую литературу в университете Ню-Йорка. Через Веру фон Вирен мы познакомились с проживающим в Нью-Йорке князем Никитой Никитичем Романовым. Оказалось, что его отец в молодости был товарищем моего отца по морскому корпусу в Петрограде в 1917-ом году.

Князь Никита Никитич был писателем, историком, сыном князя императорской крови Никиты Александровича, праправнук императора Николая I. Никита Никитич окончил университет в Бэркли в Калифорнии, где получил степень магистра истории. Однако было время, когда он зарабатывал на жизнь и образование обивщиком мебели. В 1975 году князь выпустил книгу об Иване Грозном, в соавторстве с американским историком Робертом Пейном. Жил он в скромной 3-комнатной квартире, но в хорошем районе, на 66-ой улице Нью- Йорка.

Странно как судьба иногда окольными путями сводит людей.

Вдруг в одно воскресенье, когда мы были у Веры в гостях на Лонг Айленде, моей матери стало плохо. Вызвали скорую помощь. Её отвезли в местную больницу. Через несколько дней она скончалась. Не буду вникать в медицинские и другие детали. Так Бог велел. Её время пришло. Всё остальное неважно. Похороны состоялись в православной церкви св. Серафима в Си Клиф на Лонг-Айленд в узком семейном кругу. Присутствовали также семья фон Вирен-Гарчиескиие и князь Никита Никитич Романов.

Начиная несколько лет тому назад свой «Эпилог» к книге матери, я думал посадить маленький кустик цветов в её память и честь. Но выросло целое дерево. Это ОНА мне помогает.

……………………………….