Содержание

1. РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ТЕРРОР ДО РЕВОЛЮЦИИ.

Данные о революционном терроре направленного против чиновников, полицейских, жандармов, военных и представителей имущих сословий Российской Империи с февраля 1905 по май 1906 гг.
Убито или ранено 1278 человек:
2 марта 1901 г. - убит Министр просвещения Российской Империи Николай Павлович Боголепов.
В 1902 г. – убит министр внутренних дел Дмитрий Сергеевич Сипягин.
15 июля 1904 г. – убит министр внутренних дел Вячеслав Константинович фон Плеве.
Генерал-губернаторов, губернаторов и градоначальников – 10 персон, в том числе Е.И.В. Великий Князь Сергей Александрович, 21 июля 1906 г. губернатор Самарской губернии Иван Львович Блок, 3 января 1907 г. градоначальник Санкт-Петербурга Владимир Фёдорович фон дер Лауниц;
Вице-губернаторов и советников губернских правлений – 5 персон; Полицмейстеров, уездных начальников и исправников – 21 персона; Жандармских офицеров – 8 персон;
Генералов – 8 персон, в том числе в августе 1906 г. командир Лейб-гвардии Семёновского полка генерал-майор Свиты Е.И.В. Г.А. фон Минн; Офицеров армии – 7 персон;
Приставов и их помощников – 79 персон;
Околоточных надзирателей – 125 чинов;
Городовых – 346;
Урядников – 57;
Стражников – 257;
Нижних чинов Корпуса жандармов – 55;
Агентов Охранного отделения Департамента полиции МВД – 18; Гражданских чинов – 85;
Духовных лиц – 12 персон;
Представителей сельских властей (глав общин) – 52 персоны; Помещиков-землевладельцев – 51 персона;
Фабрикантов и старших служащих на фабриках – 54;
Банкиров и крупных торговцев – 29 персон.

2. СЛОВА ВИНСТОНА ЧЕРЧИЛЛЯ О ЦАРССТВОВАНИИ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II. Winston Churchill. The World Crisis. 1916-1918. Vol. I. London, 1927.

«Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже перетерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была уже выполнена. Долгие отступления окончились; снарядный голод побежден; вооружение притекало широким потоком; более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт; тыловые сборные пункты были переполнены людьми. Алексеев руководил Армией и Колчак - Флотом. Кроме того - никаких трудных действий больше не требовалось: оставаться на посту; тяжелым грузом давить на широко растянувшиеся германские линии; удерживать, не проявляя особой активности, слабеющие силы противника на своем фронте; иными словами - держаться; вот все, что стояло между Россией и плодами общей победы.

В марте Царь был на Престоле; Российская Империя и Русская Армия держались, фронт был обеспечен и победа бесспорна.

Согласно поверхностной моде нашего времени, царский строй принято трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с Германией и Австрией должен бы исправить эти легковесные представления. Силу Российской Империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна.

В управлении государствами, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успехи. Дело не в том, кто проделывал работу, кто начертывал план борьбы: порицание или хвала за исход довлеют тому, на ком авторитет верховной ответственности. Почему отказывать Николаю II в этом суровом испытании?.. Бремя последних решений лежало на нем. На вершине, где события превосходят разумение человека, где все неисповедимо, давать ответы приходилось ему. Стрелкою компаса был он. Воевать или не воевать? Наступать или отступать? Идти вправо или влево? Согласиться на демократизацию или держаться твердо? Уйти или устоять? Вот - поля сражений Николая II. Почему не воздать ему за это честь? Самоотверженный порыв Русских армий, спасший Париж в 1914 г.; преодоление мучительного безснарядного отступления; медленное восстановление сил; брусиловские победы; вступление России в кампанию 1917 г. непобедимой, более сильной, чем когда-либо; разве во всем этом не было его доли? Несмотря на ошибки большие и страшные, тот строй, который в нем воплощался, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру - к этому моменту он выиграл Войну для России.

Вот его сейчас сразят. Вмешивается темная рука, сначала облеченная безумием. Царь сходит со сцены. Его и всех его любящих предают на страдание и смерть. Его усилия преуменьшают; его действия осуждают; его память порочат… Остановитесь и скажите: а кто же другой оказался пригодным? В людях талантливых и смелых; людях честолюбивых и гордых духом; отважных и властных - недостатка не было. Но никто не сумел ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависела жизнь и слава России. Держа победу уже в руках, она пала на землю, заживо, как древле Ирод, пожираемая червями».

WINSTON CHURCHILL’S WORDS ON THE REIGN OF EMPEROR NICHOLAS II. The Russian Empire, Winston Churchill. The World Crisis. 1916-1918. Vol. I. London, 1927. Pp. 223-225.

“Surely to no nation has Fate been more malignant than to Russia. Her ship went down in sight of port. She had actually weathered the storm when all was cast away. Every sacrifice had been made; the toil was achieved. Despair and Treachery usurped command at the very moment when the task was done.

The long retreats were ended; the munition famine was broken; arms were pouring in; stronger, larger, better equipped armies guarded the immense front; the depots overflowed with sturdy men. Alexeieff directed the Army and Koltchak the Fleet. Moreover, no difficult action was now required: to remain in presence: to lean with heavy weight upon the far-stretched Teutonic line: to hold without exceptional activity the weakened hostile forces on her front: in a word, to endure—that was all that stood between Russia and the fruits of general victory. Says Ludendorff, surveying the scene at the close of 1916:

' Russia, in particular, produced very strong new formations, divisions were reduced to twelve battalions, the batteries to six guns; new divisions were formed out of the surplus fourth battalions and the seventh and eighth guns of each battery. This reorganization made a great increase of strength.'

It meant in fact that the Russian Empire marshalled for the campaign of'1917 a far larger and better equipped army than that with which she had started the war. In March the Czar was on his throne; the Russian Empire and people stood, the front was safe, and victory certain.

It is the shallow fashion of these times to dismiss the Czarist regime as a purblind, corrupt, incompetent tyranny. But a survey of its thirty months' war with Germany and Austria should correct these loose impressions and expose the dominant facts. We may measure the strength of the Russian Empire by the battering it had endured, by the disasters it had survived, by the inexhaustible forces it had developed, and by the recovery it had made. In the Governments of States, when great events are afoot, the leader of the nation, whoever he be, is held accountable for failure and vindicated by success. No matter who wrought the toil, who planned the struggle, to the supreme responsible authority belongs the blame or credit for the result.

Why should this stern test be denied to Nicholas II ? He had made many mistakes, what ruler had not ? He was neither a great captain nor a great prince. He was only a true, simple man of average ability, of merciful disposition, upheld in all his daily life by his faith in God. But the brunt of supreme decisions centred upon him. At the summit where all problems are reduced to Yea or Nay, where events transcend the faculties of men and where all is inscrutable, he had to give the answers. His was the function of the compass-needle. War or no war ? Advance or retreat ? Right or left ? Democratize or hold firm ? Quit or persevere ? These were the battlefields of Nicholas II. Why should he reap no honour from them? The devoted onset of the Russian armies which saved Paris in 1914; the mastered agony of the munitionless retreat;the slowly regathered forces; the victories of Brusiloff; the Russian entry upon the campaign of 1917, unconquered, stronger than ever; has he no share in these ? In spite of errors vast and terrible, the regime he personified, over which he presided, to which his personal character gave the vital spark, had at this moment won the war for Russia.

He is about to be struck down. A dark hand, gloved at first in folly, now intervenes. Exit Czar. Deliver him and all he loved to wounds and death. Belittle his efforts, asperse his conduct, insult his memory; but pause then to tell us who else was found capable. Who-or what could guide the Russian State ? Men gifted and daring; men ambitious and fierce; spirits audacious and commanding —of these there was no lack. But none could answer the few plain questions on which the life and fame of Russia turned. With victory in her grasp she fell upon the earth, devoured alive, like Herod of old, by worms. But not in vain her valiant deeds. The giant mortally stricken had just time, with dying strength, to pass the torch eastward across the ocean to a new Titan long sunk in doubt who now arose and began ponderously to armfell on March 16; on April 6 the United States entered the war”.

3. ТЕРРОР ПРОТИВ РУССКИХ.
Анатолий Степанов.

Уже к 15 марта (по старому стилю) 1917 года только на Балтийском флоте анархистами-кокаинистами, большевиками-интернационалистами, левыми эсерами и прочей сволочью было убито 76 офицеров и адмиралов.

Но т.н. "советская историческая наука" почему-то постановила считать датой начала Красного Террора 5 сентября 1918 года, когда вышло соответствующее постановление Совета Народных Комиссаров РСФСР «О красном терроре», как бы "узаконившее" бессудные казни.

Тогда, в день официального объявления в РСФСР Красного Террора, состоялся публично-показательный расстрел в подмосковном Петровском парке.

Воспоминания об этом расстреле оставил присутствовавший на нём адвокат двоих из расстрелянных Сергей Кобяков:

"Утром 5 сентября... чекисты заявили заключённым, что Чрезвычайная комиссия требует арестованных на Лубянку для передопроса... На Лубянку из всех мест заключения было привезено много народа. Там им было объявлено, что все они сегодня будут расстреляны. Это известие благодаря своей неожиданности произвело потрясающее впечатление. Раздались слёзы, послышались истерические крики... Расстреляли всех в Петровском парке. Казнь была совершена публично. Чекисты выкрикивали имена казнимых. Указывая на Щегловитова, они кричали: "Вот бывший царский министр, который всю жизнь проливал кровь рабочих и крестьян...".

Бывший председатель Государственного совета и министр юстиции Империи Иван Щегловитов считался покровителем черносотенных организаций и одним из инициатором "дела Бейлиса" против жыдов-хасидов в Киеве.

Как он вёл себя перед расстрелом?

Кобяков:

"Старик Щегловитов, перекрестившись, сказал спокойным, твёрдым голосом: "Рад умереть за Царя и Россию".

В конце 1916 года Государь начал осуществлять, видимо давно продуманный Им, план государственных преобразований, призванный восстановить Неограниченное Самодержавие. Ключевым пунктом этого плана являлось изменение Основных Законов Российской Империи. Оно было невозможно без полной лояльности Государственного Совета. Для начала нужно было поставить во главе Госсовета деятельного человека твердых монархических взглядов, преданного своему Государю. Выбор Императора пал на Щегловитова. 1 января 1917 года он был награжден орденом Св. Александра Невского и назначен председателем Государственного Совета. Однако он успел провести всего только два заседания.

Щегловитов, как один из самых опасных противников заводил масонского заговора, был арестован уже на второй день после февральского переворота, и с того дня до самой гибели томился в тюрьме. При Временном правительстве он сидел в Петропавловской крепости, при большевиках был переведен в "Кресты". На страницах эмигрантского монархического журнала "Двуглавый орел" П.Н. Шабельский-Борк со слов очевидца рассказал о мужественном поведении Щегловитова в тюрьме. Будучи прекрасным знатоком права, он помогал добрым советом простым русским людям оказавшимся по несчастливому стечению обстоятельств в чекистских застенках.

4. КРФСНЫЙ ТЕРРОР. ЗВЕРСТВА СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ: Сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков
29 июня 1919 года, № 4338, г. Екатеринодар.

Харьков. Во время пребывания большевиков в Харькове [...] царил такой террор, что многие сходили с ума от всех переживаемых кошмаров. Особенным зверством отличался комиссар Саенко, к счастью, пойманный добровольцами. Расстреливали беспощадно, не исключая женщин и детей.

На двух улицах и в подвалах некоторых домов были вырыты коридоры, к концу которых ставили расстреливаемых и, когда они падали, их присыпали землей. [...] На другой день на том же месте расстреливали следующих, затем опять присыпали землей и так до верху.

Потом начинался следующий ряд этого же коридора. [...] В одном из таких коридоров лежало до 2 000 расстрелянных. Некоторые женщины расстреляны только потому, что не принимали ухаживаний комиссаров. В подвалах находили распятых на полу людей и привинченных к полу винтами. У многих женщин была снята кожа на руках и ногах в виде перчаток и чулок и вся кожа спереди.

Слева труп заложника С. Михайлова, приказчика гастрономического магазина, видимо, зарубленного шашкой. Посередине тело засеченного насмерть шомполами, с перебитой нижней частью спины, учителя Петренко. Справа труп капитана Агапова с вывороченными пыткой половыми органами.

[...] последний период пребывания советской власти в городе ознаменовался необычайной вспышкой красного террора.

Харьковская Чрезвычайка, насчитывавшая до 1500 агентов, работала вовсю. Ежедневно арестовывались сотни лиц. В подвальном этаже дома, в котором помещалась Чрезвычайка (по Сумской ул.), имелось три больших комнаты. Эти комнаты всегда бывали переполненными до такой степени, что арестованным приходилось стоять.

В распоряжении Чрезвычайки имелась специальная китайская рота, которая пытала арестованных при допросах и расстреливала обреченных. Ежедневно расстреливалось от 40 до 50 человек, причем последние дни эта цифра сильно возросла.

Тела четырех крестьян-заложников (Бондаренко, Плохих, Левенец и Сидорчук). Лица покойников страшно изрезаны. Особым изуверским образом изуродованы половые органы. Производившие экспертизу врачи высказали предположение, что такой прием по степени своей болезненности превосходит все доступное человеческому воображению.

В числе других большевиками расстреляны бывший иркутский губернатор Бантыш с сыном, генералы Нечаев и Кусков и князь Путятин. По приблизительному подсчету большевиками расстреляно в Харькове свыше 1000 человек.

В концентрационном лагере на Чайковской улице вырыто тридцать три трупа расстрелянных большевиками заложников. Большевики не только расстреливали заложников, но и рубили их шашками у вырытых могил, закапывали живыми в могилы, бросали в канализационные колодцы. Подземные казематы заливались водой, в которой тонули заложники.

Установлено, что расстреляны [...] капитан Сорокин, торговец Величко.

Хуторяне И. Афанасюк и С. Прокопович, заживо оскальпированные. У ближнего, И. Афанасюка, на теле следы ожогов от раскаленной шашки

По рассказам очевидцев, трупы зарыты во дворе дома № 47 по Сумской ул., где помещалась комендатура Чрезвычайки. Здесь должны быть зарыты трупы бывшего сотрудника «Новой России» капитана В. Г. Плаксы-Ждановича и коммерсанта Шиховского, расстрелянных в один день.

Тех, которые после расстрела еще подавали признаки жизни, Саенко собственноручно приканчивал кинжалом.

Раскопки братской могилы жертв красного террора

На Сумской и Чайковской улицах помещения полны трупного запаха. Жертвы большевистских зверств расстреливались у самых «Чрезвычаек» и тут же погребались, причем тела убитых едва засыпались землей.

В подвале дома по Сумской улице № 47 обнаружена доска, на которой приговоренные к смерти записывали последние слова. Имеются некоторые подписи: Кулинин, Андреев, Знаменский, Бробловский.

Харьков. Раскопки братской могилы с жертвами красного террора

Дом, в котором еще так недавно помещался концентрационный лагерь для буржуев и контрреволюционеров и где зверствовал садист Саенко, окружен рвом и колючей изгородью. Проникнуть в дом можно только через маленький мостик. Весь дом в настоящее время совершенно пуст.

Во дворе дома устроены две грандиозные братские могилы, в которых расстрелянных погребали одного над другим. Сколько тел предано земле в этих братских могилах, пока установить не удалось.

Харьков. Фотография головы архимандрида Родиона, Спассовский монастырь, оскальпированного большевиками

Продолжаются раскопы могил жертв красного террора. Пока вырыто 239 трупов. Протоколом судебно-медицинского исследования установлены факты погребения живых, издевательств и пыток.

Волчанск. Получены сведения, что в городе Волчанске большевики перед уходом расстреляли 64 заложника, находившихся в распоряжении «Чрезвычайной» комиссии. Среди расстрелянных начальница женской гимназии и видные общественные деятели.

Двор харьковской губчека (Садовая улица 5) с трупами казненных

Расстрелы киевлян. Киевская Чрезвычайная комиссия, руководимая Сорокиным, культивирует систему расстрелов. Убито много видных общественных деятелей, которые были обвинены в фантастических заговорах против советской власти. Из числа видных киевлян кроме профессоров Армашевского, Флоринского, расстреляны офицеры, кн[язь] Трубецкой; хорошо известный киевлянам г[осподин] Размитальский; директор городского банка Цитович; присяжный поверенный Палибин; киевские финансисты Пенес и Рубинштейн; присяжный поверенный Лурье и много других. Лукьяновская тюрьма и все другие арестантские помещения забиты арестованными.

Террор в Одессе. 400 человек за неуплату контрибуций отправлено на принудительные работы.

Харьков. Трупы убитых, сваленные в телегу

Всюду на Украине большевики занимаются грабежом и насилиями. Так, к одному богатому мужику явились красноармейцы и потребовали от него 40 000 рублей. Тот мог дать только 4 000. Не удовлетворившись этим, красноармейцы связали мужика и его жену и принялись свечою жечь им пятки.

Расстрелы в Петрограде. По полученным сведениям, в Петрограде по постановлению Чрезвычайной комиссии были расстреляны штабс-капитан Ганыч, лейтенант флота Паскевич, полковник Четыркин, балтийский командир заградителя «Лена» Брун, Кутейников, мичман Овчинников, лейтенант флота Штейнгеттер, Чаусов, мичман Кучинский, офицеры Центрального штаба Сибиряков, Зубчанинов, Попов, Сергеев, Чайковский, Надыпов, Капорцов, Зейков, Дурнов, Карасюк, Васильев, Иванов, Далыпин-Шайлеков, Рогачев, Котов, Большаков, Хмызов-Смирнов, Выхолков, Ястяков, Сафронов, Борисов, Акимов, Анто-Самсонов. Приговоры подписаны председателем Скороходовым и секретарем Чудиным.

Труп заложника Ильи Сидоренко, владельца можного магазина в городе Сумы. У убитого переломаны руки, сломаны ребра, взрезаны половые органы. Замучен красными в Харькове

Кроме того, по постановлению той же Чрезвычайки были расстреляны сотрудники «Русского знамени» Лука Злотников, И. В. Ревенко, Л. Н. Бобров, В. Н. Мухин, А. Д. Га-рявин, Н. А. Ларин и др.; офицеры: Р. Р. Депнер, Н. С. Сурмонов, Я. Я. Тягунов, Д. Н. Карпов, В. К. Коспелецкий, Н. Б. Шкловский, С. М. Помочников, М. П. Базыкин, П. С. Беляков, Г. И. Газан и др.

В окрестностях Перми найдены тела графини Гендриковой и г-жи Шнейдер, которые сопровождали царскую семью во время ее путешествия из Омска в Екатеринбург. Они под конвоем были доставлены в Пермь, где и погибли от рук большевиков.

Харьков, двор чрезвычайки. Труп заложника И. Пономаренко, бывшего телеграфиста. Правая рцка обрублена. Поперек груди несколько глубоких надрезов. На заднем плане еще два трупа

Сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков

26 августа 1919 года, № 110195, г. Ростов-на-Дону.

Одесса. [...] В подвалах одесской «Чрезвычайки» найдены орудия пыток, много трупов замученных. Среди орудий пыток обращают внимание особые приспособления цепей для растягивания конечностей. Английское командование привело в застенки «Чрезвычайки» команды своих кораблей. Орудия пыток произвели на английских матросов тяжелое впечатление.

Херсон. Население с ужасом вспоминает зверства большевистской Чрезвычайки, свирепствовавшей с приездом в Херсон двух китайцев, специалистов пыток, препарировавших живых людей, снимавших кожу с ног и рук, втыкавших булавки под ногти. В последние дни большевиками было убито много общественных деятелей с целью парализовать общественную жизнь после ухода большевиков из Херсона.

Капитан Федоров со следами пыток на руках. На левой руке след от пулевого ранения, полученного во время пыток. В последнюю минуту сумел бежать из-под расстрела. Внизу фотографии орудия пыток, изображенные Федоровым

Николаев. К коменданту являются беспрестанно для регистрации офицеры, укрывавшиеся в окрестных селах и деревнях от большевиков. Они рассказывают ужасы. Пылают деревни, зажженные большевиками. Матросы уничтожают крестьянское добро, сжигают весь хлеб за невозможностью унести его с собой. Расстреливается домашний скот; разрушаются сельскохозяйственные машины.

Там, где раньше крестьяне восставали против большевистских властей, большевики, не встречая мужчин в деревнях, переносят злобу на женщин и детей. Например, в одной деревне, где население перебило отряд коммунистов, большевики раздевали донага женщин и с издевательствами заставляли их идти перед пьяной толпой. Найдено много трупов детей с отрезанными конечностями.

Харьков. Трупы замученных женщин-заложниц. Вторая слева С. Иванова, владелица мелочного магазина. Третья слева — А. И. Карольская, жена полковника. Четвертая — Л. Хлопкова, помещица. У всех заживо взрезаны и вылущены груди, половые органы обожжены и в них найдены уголья

Пенза. Лицо, прибывшее из Совдепии, рисует картину жизни в Пензе. В кафедральном соборе коммунистами устроен клуб, где устраиваются концерты, семейные вечера для коммунистов и их родственников. В архиерейском доме помещается Чрезвычайка, которая производит расстрел днем и ночью. Масса интеллигенции и духовенства расстреляна, оставшиеся мобилизованы на общественные работы.

На Соборной площади был поставлен памятник Карлу Марксу, который охраняется китайцами и латышами. Но в одну ночь памятник был разрушен. Начался красный террор. Было арестовано 156 офицеров и посажено в тюрьму вместе с уголовными преступниками.

Последние разбежались, и когда некоторые были пойманы, то выдали офицеров, организовавших будто бы восстание против советской власти. Все 156 офицеров расстреляны. Матрос, стоявший на посту на месте расстрела, лично передавал, что он не мог перенести картины ужаса и бежал с поста. Во время террора у власти стояла коммунистка Бош, ныне находящаяся в Астрахани.

Трупы заложников, расстрелянных в харьковской тюрьме

Киев. В известиях Киевского исполнительного комитета Совета рабочих депутатов, напечатан список расстрелянных в Киеве местной Чрезвычайкой: проф. Армашевский, Башин И. А., Бедуиневич А. М., служащий Юго-Восточной железной дороги; Бох Н. С., преподаватель гимназии; Бебирь А. П., заведующий бухгалтерскими курсами; Бубнов Г. К., купец; Буравкин А. Я., бывший содержатель «Большой национальной гостиницы»; Бочаров Е. А., статский советник; де Векки Н. Е., домовладелица; Дембицкий И. М., купец; Данилов Г. К., купец; Калкин Н. Д., служащий Юго-Восточной железной дороги; Григорьев Аркадий Моисеевич, присяжный поверенный, поручик артиллерии; Иванов Н. Ф., бывший окружной инспектор Киевского учебного округа; Коноклин Б. В., купец; Купянский Н. Ф., инженер домовладелец; Манинков М. Т., присяжный поверенный; Можаловский П. М., товарищ прокурора; Молодовский Г. Г., домовладелец; Неклюдов И. И., бывший вице-губернатор; Новиков А. Ф., директор Третьей гимназии, член Государственной думы; Приступа Г. И., присяжный поверенный; Печенов К. Г., служащий железной дороги; Раич Н. И., товарищ председателя окружного суда; Рудаков П. Г., домовладелец; Садовский Ф. Г., служащий железной дороги; Слинко А. Т., 80 лет; Станков В. В., купец; Стахов; Суковкин Н. И., бывший киевский губернатор; Тихонов К. В., домовладелец; Тоболин А. А., бывший директор Государственного банка; Цитович А. Л., домовладелец; Щеголев С. Н., публицист.

Трупы заложников, найденные в херсонской ЧК в подвале дома Тюльпанова

Статистика чекистского вранья

Официальные данные ЧК о расстрелянных не отражают, разумеется, и 10% реальной цифры. По ним получается, что за 1918 г. было расстреляно 6185 чел. (в т.ч. за первую половину года 22), а всего за три года — 12733; в тюрьмы было посажено в 1918 г. 14829 чел., в концлагеря — 6407 и заложниками взято 4068 (в 1919 г. — 5491). Не говоря о том, что помимо приговоров ЧК, к которым относятся эти данные (охватывающие, к тому же, возможно, не все местные органы ЧК), по существующим инструкциям «контрреволюционеры» подлежали расстрелу на месте, каковым образом и была уничтожена масса людей, оставшихся даже неопознанными (кроме того, помимо ЧК расстрелы производились по приговорам ревтрибуналов и военных судов).

Но главное, что лишает приводимые цифры всякой достоверности как сколько-нибудь полные, — тот факт, что массовые расстрелы проводились ЧК задолго до официального объявления красного террора (сотнями, например, по казанской организации, ярославскому делу и множеству других), т.е. тогда, когда было расстреляно, якобы, всего 22 человека.

Трупы замученных красными у одной из станций Херсонской губернии. Изуродованы головы и конечности жертв

По подсчетам С.П.Мельгунова по опубликованным в советских же (центральных и некоторых провинциальных) газетах случайным и очень неполным данным за это время расстреляно было 884 человека. Более чем за два месяца до официального провозглашения террора Ленин (в письме Зиновьеву от 26 июня 1918 г.) писал, что «надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример которого решает».

Да и по сведениям самих большевистских газет нетрудно убедиться, что расстрелы ЧК, во-первых, начались задолго до (объявленного позже первым) расстрела офицеров л.-гв.Семеновского полка братьев А.А. и В.А. Череп-Спиридовичей 31 мая 1918 г., а, во-вторых, количество расстрелянных по публикуемым спискам намного превышает объявленное позже. В крупных городах по наблюдениям очевидцев расстреливалось ежедневно несколько десятков человек (в Киеве, в частности, по 60-70).

Наконец, по многочисленным свидетельствам, в списки включались далеко не все расстрелянные. По делу Щепкина в Москве в сентябре 1919 г. было расстреляно более 150 ч при списке в 66, в Кронштадте в июле того же года 100-150 при списке в 19 и т.д. За три первые месяца 1919 г. по подсчетам газеты «Воля России» было расстреляно 13850 ч.

В январе 1920 г. накануне провозглашения отмены смертной казни (формально с 15.01 по 25.05.1920 г., но которую никто, конечно, на деле не отменял — сами «Известия сообщали о расстреле с января по май 521 чел.) по тюрьмам прошла волна расстрелов, только в Москве погибло более 300 ч, в Петрограде — 400, в Саратове — 52 и т.д. По официальным данным одни только военно-революционные трибуналы с мая по сентябрь 1920 г. расстреляли 3887 человека.

Труп 17-18-летнего юноши, с вырубленным боком и изувеченным лицом

Хотя террор был официально объявлен 2 сентября, массовые расстрелы начались еще накануне. Представление о его ходе дают отрывочные сообщения с мест (отражающие, понятно, лишь очень небольшую часть репрессий). Здесь приводятся только те сообщения, где встречаются прямые указания на офицеров, но абсолютное их большинство не называет состав расстрелянных, а только общую цифру и общую характеристику типа «заложники», «контрреволюционеры», «буржуи», «враги пролетариата» и т.п.

В это время офицеры составляли среди расстрелянных больший процент, чем в дальнейшем, особенно в 1919 г. Их арестовывали и расстреливали в первую очередь.

Первые сведения о терроре, передовая статья советского официоза комментировала так: «Со всех концов поступают сообщения о массовых арестах и расстрелах. У нас нет списка всех расстрелянных с обозначением их социального положения, чтобы составить точную статистику в этом отношении, но по тем отдельным, случайным и далеко не полным спискам, которые до нас доходят, расстреливаются преимущественно бывшие офицеры... представители буржуазии в штатском платье встречаются лишь в виде исключения».

Найденная в подвале харьковской ЧК кожа, содранная с рук жертв при помощи металлического гребня и специальных щипцов

В Петрограде с объявлением «красного террора» 2 сентября 1918 г. по официальному сообщению было расстреляно 512 ч (почти все офицеры), однако в это число не вошли те сотни офицеров, которых расстреляли в Кронштадте (400) и Петрограде по воле местных советов и с учетом которых число казненных достигает 1300. Кроме того, как сообщал лорду Керзону английский священник Ломбард, «в последних числах августа две барки, наполненные офицерами, потоплены и трупы их были выброшены в имении одного из моих друзей, расположенном на Финском заливе; многие были связаны по двое и по трое колючей проволокой» .

По кораблям Балтийского флота ходили агенты ЧК и по указанию команды выбирали офицеров, которых уводили на расстрел. Один из уцелевших вспоминал: «Когда утром я поднялся на мостик — я увидел страшное зрелище. Откуда-то возвращалась толпа матросов, несших предметы офицерской одежды и сапоги. Некоторые из них были залиты кровью. Одежду расстрелянных в минувшую ночь офицеров несли на продажу».

В Москве за первые числа сентября расстреляно 765 ч, ежедневно в Петровском парке казнили по 10-15. В газеты время от времени попадали сообщения о небольших партиях расстрелянных. Таковые же встречались на протяжении конца 1918 и всего 1919 г.: 3 и 19 декабря, 24 января, 4 и 12 февраля (13 кадровых офицеров), 23 марта, 12 апреля, 1, 5 и 10 мая, 23 и 28 сентября, 20 декабря, 18 февраля 1920 г. и т.д.

Харьков. Трупы заложников, погибших под пытками большевиков

5. КРАСНЫЙ ТЕРРОР В ХАРЬКОВЕ – «СТЁПОЧКА» САЕНКО. Проф. Ежи Роберт Новак источник: contrtv.ru

"Во время пребывания большевиков в Харькове там царил такой террор, что многие сходили с ума от всех переживаемых кошмаров. Особенным зверством отличался комиссар Степан Саенко, (его брат — В. А. Саенко был начальником Белгородской уездной милиции, летом 1919 года повешен белыми). Расстреливали беспощадно, не исключая женщин и детей.

На двух улицах и в подвалах некоторых домов были вырыты коридоры, к концу которых ставили расстреливаемых и, когда они падали, их присыпали землей. А на другой день на том же месте расстреливали следующих, затем опять присыпали землей и так до верху. Потом начинался следующий ряд этого же коридора. Говорят, что в одном из таких коридоров лежало до 2 000 расстрелянных. Некоторые женщины расстреляны только потому, что не принимали ухаживаний комиссаров. В подвалах находили распятых на полу людей и привинченных к полу винтами. У многих женщин была снята кожа на руках и ногах в виде перчаток и чулок и вся кожа спереди.

Харьковская Чрезвычайка, насчитывавшая до 1500 агентов, работала вовсю. Ежедневно арестовывались сотни лиц. В подвальном этаже дома, в котором помещалась Чрезвычайка (по Сумской ул.), имелось три больших комнаты. Эти комнаты всегда бывали переполненными до такой степени, что арестованным приходилось стоять.

В распоряжении Чрезвычайки имелась специальная китайская рота, которая пытала арестованных при допросах и расстреливала обреченных. Ежедневно расстреливалось от 40 до 50 человек, причем последние дни эта цифра сильно возросла.

В числе других большевиками расстреляны бывший иркутский губернатор Бантыш с сыном, генералы Нечаев и Кусков и князь Путятин. По приблизительному подсчету большевиками расстреляно в Харькове свыше 1000 человек.

В концентрационном лагере на Чайковской улице вырыто тридцать три трупа расстрелянных большевиками заложников. Большевики не только расстреливали заложников, но и рубили их шашками у вырытых могил, закапывали живыми в могилы, бросали в канализационные колодцы. Подземные казематы заливались водой, в которой тонули заложники.

Установлено, что расстреляны (но трупы пока не найдены) капитан Сорокин, торговец Величко.

По рассказам очевидцев, трупы зарыты во дворе дома №47 по Сумской ул., где помещалась комендатура Чрезвычайки. Здесь должны быть зарыты трупы бывшего сотрудника «Новой России» капитана В.Г. Плаксы-Ждановича и коммерсанта Шиховского, расстрелянных в один день..."

Отдел пропаганды Особого совещания

при главнокомандующем вооруженными силами на Юге России,

часть информационная, 29 июня 1919 года, №4338,

г. Екатеринодар, Екатерининская 50, «Бристоль», Сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков №1.

"24 июня 1919 года

Сижу на балконе и слушаю выстрелы. Добровольцы в Мерефе. (Слышны мелкие выстрелы). Большевикам (залп) все пути отрезаны. За последнее время Саенко (залп) особенно (залп) жесток. Он расстрелял 197 (залп) человек. Их расстреливали (залп) у стены нашего дома (залпы сильнее), так что на стене (залпы) осталась запекшаяся кровь и на ней волосы. На днях этот Саенко у себя в (залп и выстрелы) кабинете (выстрелы) на глазах жен (пулемет) зарезал двух офицеров и окровавленные руки вытер о портьеры. Ему некуда бежать. Он говорит: меня все равно повесят, так я хоть сейчас буду наслаждаться убийствами (мелкие залпы). И наслаждается. Я не видела человека более злого".

Ирина Кнорринг, поэтесса, дневник.

P. S. Степан Саенко доживал свою никчёмную жизнь тихо и незаметно. Был пенсионером союзного значения. Пописывал стихи на досуге. Возможно, к нему по большим праздникам даже приходили пионеры и приносили ему красочные, собственноручно нарисованные открытки. Умер он 17 августа 1973 года. На его могиле стоит памятник с надписью: «Спи спокойно, дорогой Стёпочка».

6. ЗВЕРСТВА КИЕВСКОГО ЧК В 1919 ГОДУ. Свидетельства очевидца.

…Я обещал тебе написать о "чрезвычайках" Киевских, ‑ не знаю, выйдет ли? Слов нет: все краски бледнеют перед тем, что я видел. Итак: ЧК было в Киеве три: Городская, Губернская и Всеукраинская со знаменитым Лацисом во главе. За месяц до ухода большевиков (конец июня 1919 г.) все три стали проявлять лихорадочную деятельность и притом по разрядам: в первую голову были расстреляны буржуи, не внесшие контрибуции, потом юристы, инженеры, поляки, украинцы, педагоги и т. д., и т. д. Люди прямо исчезали ‑ списков расстрелянных не печатали больше, прямо человек исчез ‑ значит, расстрелян. Придирались к мельчайшему поводу: нашли при обыске 2 фунта сахару ‑ довольно, или бензин для зажигалки: расстрел чуть ли не на месте.

У меня за неделю было 5 обысков и все ночью между 3‑4 часами, что искали ‑ неизвестно, придут, посмотрят и уйдут; может быть, вид у меня был совсем пролетарский. Последние 2 1/2 недели я скрывался… Жизнь стала невыносима…

Во время прихода добровольцев, конечно, я оказался в городе. Зная о существовании ЧК и справедливо предполагая, что в первый день там будет мало народа, т. к. все будут на улице, моментально отправился туда: я принципиально бывал всюду, где бывали находимы трупы, может быть, увижу или узнаю кого‑нибудь из знакомых, тогда хоть известить будет можно. Итак, прихожу туда, в городскую, раньше. Милый небольшой особнячок миллионера Решетникова, весь окруженный огромным тенистым садом. Народу немного: кругом однако стон стоит: истерики, слезы и какие‑то непонятные выкрики: "еще два!.." "и что они с тобой сделали…" "не нужно стрелять…" ‑ прямо визжит какой‑то женский голос… это, как оказалось, все были родные заложников, взятых большевиками, и пришедшие что‑нибудь узнать. И они узнали: большевики при отступлении за невозможностью взять заложников с собой расстреляли 1 800 человек, не успели всех 2 300, т. к. не было времени. У Петра в больнице были умалишенные из числа спасшихся: рассудок не выдержал, т. к. большевики заставляли приговоренных убирать и уносить трупы, ‑ когда кто уставал… его убирали уже другие, но уже с раздробленной головой. Итак, я вхожу на двор: ничего не выдает ужасного назначения этой милой и мирной на облик усадьбы; перехожу наискось двор и иду к кучке людей, собравшихся при входе в каменный, солидно построенный гараж. На 2/3 пути меня словно огорошивает кто‑то ударом в голову; мой путь перерезает бетонная канава (для стока воды по время мойки автомобилей), полная дымящейся и запекшейся кровью, в которой плавают какие‑то белые клецки. Присмотревшись, эти клецки оказались человеческими мозгами. Из толпы на эту "мелочь" никто не смотрел: все смотрели на нечто более ужасное… толпа положительно безмолвствовала в этом углу, и все стояли без шапок.

Иду параллельно канаве, стараюсь подальше: меня уже мутит от невероятно сильного запаха крови, протискиваюсь чрез толпу и вижу: гараж для 3‑х больших автомобилей… бетонные стены, наклонный пол, сток устроен в канаву, о которой я уже писал.

Стены буквально залиты кровью, человеческие мозги всюду, на стенах, даже на потолке, пол же на 1/4 аршина покрыт кашей из волос, кусков черепных костей, и все это смешано с кровью. Отсюда‑то и берет свое начало ужасная канава… На стенах висели кронштейны с веревками, совершенно пропитанными кровью, ‑ это для привязывания тех, которые сопротивлялись. Не дай Бог еще раз что‑нибудь подобное видеть. И это результаты работы только одной ночи, последней перед их уходом! Трупов убирать не было времени, для этого был заготовлен особый ящик шириной в нормальный рост человека и такой длины, что могут в него лечь рядом 6 человек. Обреченные клались в него ничком и пристреливались выстрелом из револьвера в голову, сверху клался еще ряд живых, опять пристреливался и так пока ящик не наполнялся. Ящик с трупами вываливался или в Днепр, или прямо на свалку, или увозился в редких случаях в анатомический театр. Чем руководствовались большевики при этом распределении ‑ не знаю.

Рядом с гаражом мастерская ‑ печь, в которой еще дымились угли, клещи и гвозди, какие‑то особые, никогда мной не виданные ножи, вроде докторских; все покрыто клочьями мяса и запекшейся кровью. Огромный котел, наполненный еще теплой жидкостью, сильно пахнувшей бульоном, и в ней куски мяса и отваренные человеческие пальцы ‑ это камера судебного следователя ЧК товарища Богуславского, о его конце я расскажу ниже. Рядом с его столом огромный чурбан ‑ плаха, топор и солдатский тесак ‑ все в крови. Здесь совершался допрос, и суд, и расправа. Потом, из осмотра трупов, я видел отваренные руки с облезшим отваренным мясом и с голыми костями вместо пальцев, видел трупы без кожи совершенно и с кожей, оставленной на месте погон и лампасов, с отрубленными и вырезанными частями ‑ все это были следы "следствия", а результат один ‑ пуля браунинга в голову в соседнем помещении.

Иду в сад. Оттуда‑то неслись возгласы, и истерики, и проклятия: оказывается, сад представлял из себя сплошную братскую могилу: ни одного невскопанного места не было, и уже добровольцы из публики принялись ее раскапывать: трупы, трупы, без конца трупы, наваленные вповалку один на другого, как попало и засыпанные не более как на 1/2 арш. землей. У всех решительно головы раздроблены ‑ это мера большевиков, чтобы труп не был опознан. Половина их носила на себе следы допроса. Но вот из не отрытой еще могилы показывается рука… пронзительный, душу раздирающий крик, и какую‑то женщину уносят замертво: это мать Жигалина (ты ее знаешь) узнала по какой‑то метке на руке труп своего сына. И такие картинки без конца, там, где выкопанные трупы положены рядами, исковерканные, истерзанные, с раздробленными головами, с судорожно сведенными оконечностями, все голые, т. к. перед расстрелом большевики всем приказывали раздеваться. Среди них был и Г. О. Паукер, но я его не узнал. Были и старики, и женщины, и дети 10‑12‑летнего возраста ‑ заложники польской партии, когда поляки двинулись вперед.

Толпа становилась многочисленнее и возбужденнее, мне же было более чем довольно, и я отправился посмотреть особняк, но было уже поздно: успели поставить стражу. В окна были видны комнаты барского роскошного дома, наполненные обломками мебели, пустыми бутылками и рваной бумагой. Пока я ходил около дома, толпа сильно возросла, стали произноситься речи, и уже хотели идти бить евреев, но нашелся один священник, который предложил тут же на улице отслужить панихиду по замученным. Я этого зрелища никогда не забуду: старичок‑священник служит ‑ без облачения, без всяких привычных церковных принадлежностей ‑ панихиду по «имена же их, Господи, ты веси», а толпа в 5 000 человек minimum поёт.

Но опять случай: некоторые, более предусмотрительные, чем я, успели‑таки забраться до постановки стражи в помещение. Бродили там и добрались до подвалов и, оказывается, не зря. Там скрывались 2 члена ЧК, не успевшие удрать вовремя и залегшие среди пустых ящиков в надежде под покровом ночи задать тягу. Их‑то и раскопали. Не зная, куда деться, они полезли из окна в надежде скрыться, т. к. толпа была занята панихидой, но их все‑таки заметили: одного успела отбить стража, а другой, оказавшийся секретарем следователя ЧК (безусый мальчишка лет 17), был менее чем в одну минуту на моих глазах буквально затоптан толпой, осталась какая‑то кровавая масса на улице без малейшего признака чего‑либо человеческого, ни рук, ни ног, ни головы, ‑ ничего, буквально ничего. Другой был на другой день повешен.

После этого я отправился во Всеукраинскую ЧК, где "забавлялся" сам Лацис, но об этом в другой раз: я думаю, что тебе и этого пока довольно.

Видел я ужасов довольно, видел 74 повешенных на трамвайных столбах на главной улице Николаева (Слащёв повесил всю организацию коммунистического заговора, задумано было его убийство и взрыв штаба и казарм) ‑ висели 3 дня, но ничего подобного я нигде не видел, что видел в К[иеве] в застенках большевиков. В следующий раз, но не раньше твоего ответа, т. е. разрешения, писать не буду: моих рассказов об этом никто еще более 5 минут не был в состоянии слушать. А еще имеется 2 чрезвычайки, морг, раскопки, ловля чекистов на улицах и, наконец, Роза Кровавая ‑ палач ЧК и Богуславский ‑ судебный следователь ЧК, весьма достойная парочка. Итак, я буду ждать ответа.

Н. Б. Примечание:

1. Автор не установлен. Его письмо датировано 13 января 1921 и написано в эмиграции.

2. Впервые письмо опубликовано: На чужой стороне (Прага), № 10, 1925, с. 220‑223.

7. КОММИСАР – ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА. Антон Благин.

Дважды Герой Советского Союза, кавалер 9 орденов Ленина и еще стольких же других советских орденов знаменитый полярник Иван Дмитриевич Папанин прожил долгую и интересную жизнь. Он был любимцем всей страны, многие хотели походить на него, гордились и уважали всемирно известного исследователя Арктики. Контр-адмирал, доктор географических наук, наконец, крупный научный работник – все это Папанин.

Правда, в этом списке, как-то затерялся еще один небольшой фрагмент его биографии.

Иван Дмитриевич Папанин, этот добрый и веселый человек, сразу же после освобождения Крыма от армии Врангеля был комендантом Крымской ЧК. Комендантов ЧК еще называли «комиссарами смерти», ведь именно в их обязанности входило исполнение смертных приговоров и руководство расстрелами. А в те месяцы, когда самоотверженно «трудился» Папанин, в Крыму было уничтожено более ста тысяч человек. Простите, оговорился, согласно утверждению Ивана Дмитриевича многие уничтоженные чекистами люди людьми не были – это были «звери, по недоразумению называвшиеся людьми». А раз так, то уничтожение этих двуногих существ (офицеров, чиновников, гимназистов, а также членов их семей – а разве дети зверей люди?) дело нужное и крайне важное.

Впрочем, не всех попавших в ЧК расстреливали. Некоторых топили или заживо закапывали. Любимая начальница Папанина, его ангел-хранитель (так ее назвал сам Папанин) Розалия Самойловна Землячка (Залкинд) говорила: «Жалко на них тратить патроны, топить их в море». Вот и грузили мужчин, женщин, стариков, детей на баржи и топили в море, а для гарантии привязывали камень к ногам или на шею. Долго еще после этого у крымских берегов сквозь чистую морскую воду можно было видеть сотни стоячих мертвецов. Кто смотрел фильм «Мы из Кронштадта», наверное, помнят сцену такой вот казни матросов и мальчика-юнги. Только на самом деле все было совсем наоборот, не белые топили красных, а чекисты под командованием землячек и прочих комендантов ЧК изощренно убивали людей. Зверей, по ихнему.

А Землячка, говорят, устав от бумажной работы, любила сама приводить казни в исполнение, сидя за пулеметом. Папанин же, по его утверждению, был для нее «вроде крестника». Уважал он ее, очень и очень. Писал впоследствии, что Землячка была «на редкость чуткой, отзывчивой женщиной». Да, «удивительным человеком была Землячка. Она не успевала заботиться о людях».

Кому, как не легендарному полярнику, верить? Не тем же, над кем недоработала Крымская ЧК и лично Папанин, как ее комендант?

Разве можно верить всем этим врагам и обывателям (в данном случае цитируются слова генерала И. Данилова, служившего у красных в штабе 4-й армии), нагло врущим, что «окраины Симферополя были полны зловония от разлагающихся трупов расстрелянных, которых даже не закапывали в землю»? Ведь сами же дальше сообщают обратное: «Ямы за Воронцовским садом и оранжереи в имении Крымтаева были полны трупами расстрелянных, слегка присыпанных землей, а курсанты кавалерийской школы (будущие красные командиры) ездили за полторы версты от своих казарм выбивать камнями золотые зубы изо рта казненных, причем эта охота давала всегда большую добычу». Засыпали все-таки землей!

Юрий Лодыженский, доктор, и.д. председателя Комитета Красного Креста в Киеве писал: «В идеологию ЧК была положена теория классовой борьбы, вернее классового истребления. Обязанности тюремщиков, а также исполнение приговоров, возлагались на комендантов. Большевики дали это специальное военное наименование институту палачей. Служебные обязанности комендантов и их помощников состояли в надзоре за заключенными и в организации расстрелов. Обыкновенно они убивали заключенных собственноручно. Встают образы Авдохина, Терехова, Асмолова, Никифорова, - комендантов ВУЧК Угарова, Абнавера и Гущи из Губчека, это все совершенно ненормальные люди, садисты, кокаинисты, почти утерявшие облик человеческий... С особым цинизмом производилась дележка вещей расстрелянных и убитых людей. Перед казнью их заставляли раздеться, чтобы сберечь платье и сапоги. Ночью убьют, а наутро комендант-палач уже щеголяет в обновке. По этим обновкам другие заключенные догадывались об участи исчезнувших товарищей. Как только человек попадал во власть ЧК, он терял все человеческие права, становился вещью, рабом, скотиной.

Была вырыта огромная общая могила в саду дома Бродского, на Садовой, 15. Дом, где жили важные коммунисты Глейзер, Угаров и другие, выходил окнами в сад, где раздавались стоны вперемешку с выстрелами. Арестованных, совершенно раздетых, выводили по 10 человек, ставили на край ямы и из винтовок расстреливали. Это был необычный способ. Обыкновенно осужденного клали в подвале на пол лицом к земле, и комендант убивал его выстрелом из револьвера, в затылок, в упор».

Интересно, каким способом предпочитал убивать «зверей» комендант Иван Дмитриевич Папанин? А еще можно продолжить список комендантов ЧК: Юровский в Екатеринбурге, Саенко в Харькове, который прославился особыми зверствами, обожавший пытать арестованных во время допроса, на сантиметр вонзая в них шашку и медленно поворачивая клинок внутри раны. Якову Юровскому не повезло: расстреляли в 1938 года (зато его сын стал, как и Папанин, контр-адмиралом).

Розалия Залкинд-Землячка умерла в почете своей смертью и похоронена на Красной площади. Умер своей смертью (в 1973 году) и Саенко, ушедший на пенсию в 1948 году, получив за свои заслуги орден Ленина. На пенсии (персональный пенсионер союзного значения!) этот маньяк и убийца любил выращивать цветы и выступать перед подрастающей молодежью. Да и с партией он не порывал, неоднократно избирался членом харьковского горкома компартии и харьковского горсовета.

Вот и у коменданта Папанина сложилось все хорошо. Правда, как он пишет, «служба комендантом Крымской ЧК оставила след в моей душе на долгие годы». С ЧК, куда он пришел по рекомендации Землячки, пришлось летом 1921 года расстаться: оказался в психбольнице. Причина этому нам неизвестна. Возможно, поспособствовал случай, который, как вспоминал позднее Папанин, его потряс.

«Пришли к нам два новых работника. Я сразу же проникнулся к ним симпатией: моряки, энергичные, красивые, толковые ребята. В работе они не знали ни сна, ни отдыха». Но вот незадача: поймали их на воровстве: золотишко, брильянты, красивая жизнь, пьянки, девочки... Ну, девочки, еще понять можно, хотя зачем им еще?

«Ведь по свидетельствам современников, всплывших потом на Лозаннском процессе, каждый из палачей имел по 4-5 любовниц из числа жен расстрелянных, заложниц и медсестер – не согласиться, значило самой пойти на казнь. Хотя и подневольное согласие не гарантировало спасения. Выбор у убийц был большой, и они запросто обновляли свои "гаремы". Могли, скажем, в ходе пьянки и групповухи поразвлечься и разыграть по списку своих подруг, поставив наугад кресты напротив фамилий. И тех, на кого попало, прямо после оргии вели на расстрел вместе с очередной партией».

Да и пьянки не только эти двое устраивали. Если уж сам Железный Феликс признавал, что в Крымской ЧК процветают «уголовщина, пьянство и грабежи», а среди ее сотрудников преобладают деклассированные матросы... Папанин, кстати, тоже из матросов... Но воровство у партии ее золота – это уже серьезно. Да и не по чину. Вот и приговорили молодых и способных чекистов к расстрелу. «У меня подкосились ноги, - вспоминал позднее Папанин, - когда я услышал приговор: расстрел. Ребята молодые — ну, ошиблись, исправятся, они же столько еще могут сделать! Дать им срок, выйдут поумневшими! У меня подскочила температура. Изнервничавшись, я свалился в постель». А затем попал в психушку. Но подлечился – и за новым назначением.

Конечно, будь ребята не рядовыми чекистами, наказали бы не столь серьезно. К примеру, Иосифа Каминского, главу Керченской ЧК с учетом «прежних заслуг перед революцией» просто освободили от занимаемой должности. Но, может быть, вовсе не из-за этого случая приключилась беда с Папаниным. Возможно, он просто перестарался на работе. Как он впоследствии вспоминал: «Я с удвоенной энергией взялся за работу, но быстро попал в больницу».

Да и на работе было страшно. Не случайно, как писал Папанин, «почти все чекисты жили на конспиративных квартирах, периодически их меняя. И у меня были такие квартиры. Отправляясь домой, я всегда наблюдал, не идет ли за мною кто-нибудь». А на своих конспиративных квартирах мужественные чекисты «и ночью и днем... жили, как на передовой, спали, не раздеваясь».

Сколько «зверей» убил лично Папанин, неизвестно, не сообщил он нам об этом. Вероятно, умолчал из скромности. Мы можем только догадываться об этом, да ссылаться на письмо А. Журбенко, начальника УНКВД по Москве и Московской области, написанное им Сталину из тюрьмы в 1939 году. В нем Журбенко сообщал, что в Крымской ЧК он под руководством знаменитого теперь на весь мир бывшего коменданта ЧК И.Д. Папанина своей «еще юношеской рукой непосредственно уничтожал врагов».

«Царскими законами мы, естественно, пользоваться не могли, - это уже продолжает сам Папанин, - новые молодая республика только еще создавала. При определении меры виновности того или иного арестованного следователю приходилось полагаться на свою революционную сознательность... Как комендант Крымской ЧК, я ознакомился с делами, которые вел один из следователей. Чуть ли не на каждом стояла резолюция: «Расстрелять». Признавал этот следователь лишь два цвета – черный и белый, полутонов не различал. Врагов, настоящих, закоренелых, достойных смертной кары, было от силы десять, остальные попали в ЧК по недоразумению». Но все равно всех расстреливали. Или топили.

За активную работу в должности коменданта Крымской ЧК (т.е. «комиссара смерти») Иван Дмитриевич Папанин был награжден своим первым орденом – Орденом Красного Знамени. Заслужил! После выхода из психушки Папанин сменил много мест работы, но при этом «фактически связи с ЧК не прерывал».

Поменяв несколько малозначимых мест работы, Иван Папанин оказался на Крайнем Севере, видать не принимала его земля. Льды и белые медведи могли оказаться последними вехами в его жизни, но ему наконец-то повезло вытащить лотерейный билет. Кто знал, что заштатная должность руководителя крохотной экспедиции, высаженной на арктической льдине, принесет ему всемирную славу и обеспечит достойную жизнь?

В 1937 Папанин возглавил коллектив дрейфующей станции «Северный полюс». Помимо него в состав экспедиции входило два исследователя (гидролог-биолог и физик-астроном) и один радист. Как человек далекий от науки (да и от образования, кстати, тоже: окончил земскую начальную школу, да несколько курсов) Папанин в силу своей «фактической связи с ЧК» занимался идейно-политическим руководством над вверенным ему коллективом. Для этого требовались ежедневные политинформации, чем он и занимался. После этого оставшиеся три члена экспедиции выступали в прениях, что заносилось в протокол, голосовали и составляли об этом отчет на материк, которое и передавал по рации их радист. В конце таких собраний стоя пели «Интернационал», а бывало и выходили на демонстрацию вокруг своей небольшой палатки. Были, конечно, и недоработки. Поздно приступил к работе кружок по изучению истории партии, а кружок текущей политики так и не заработал.

.................

Успешная зимовка на льдине и последующая работа во властных структурах принесла ему помимо громадной популярности две Золотых Звезды Героя СССР (до войны всего 5 человек были этого удостоены: четыре летчика и Папанин), степень доктора наук (с его-то образованием!), а в годы войны и адмиральское звание. В 1939-46 гг. Папанин возглавляет Главсевморпуть, игравший важнейшую роль в снабжении лагерей ГУЛАГа. Затем полярник переходит на научную работу. Долгие годы Папанин возглавлял Институт биологии внутренних вод Академии наук СССР, располагавшийся в поселке Борок Ярославской области. Это на Рыбинском водохранилище, места до сих пор не очень обжитые. Зато природа!

Как же это произошло? Иван Дмитриевич руководил отделом морских экспедиционных работ Академии наук (правда, в отличие от Лысенко академиком почему-то не стал). И вот каким-то образом судьба его занесла в Борок, глухое место. Там еще сохранялась усадьба XIX века с барским домом, прудом и английским садом, которую передал Академии наук предтеча фоменковской «Новой хронологии» Н.А. Морозов.

Приехал Папанин с проверкой, посмотрел на красоту природы и решил создать здесь научное учреждение, руководителем которого он и стал. Природа там действительно замечательная, просто идеальное место для охоты и рыбалки. Вскоре Папанин добивается от ярославского облисполкома объявления прилегающих земель заказником, охрану которого возглавляемый Папаниным Институт взял на себя. С тех пор и завел бывший комендант ЧК за правило ежемесячно покидать столицу и на декаду уезжать на Рыбинское водохранилище. Охоту он полюбил давно. До этого он все ездил на Кавказ. Его племянница вспоминала: «“Ой, Иван Дмитрич, поедем на Кавказ охотиться...” Это были непоследние люди в государстве, охота была широко обставлена. Настреляют, а куда отправлять? “Ой, Иван Дмитрич, давай к тебе на дачу”. В Болшево шли вагоны с дичью. Замороженные туши горных козлов висели у дяди на веранде».

К тому времени Папанин «жил в шикарной квартире на Арбате». «Кругом роскошь, антиквариат». Племянница как-то «спросила про старинный дубовый буфет: "Дядя Ваня, откуда у вас мебель ХIХ века?" Он улыбнулся: "С буржуйских складов". Я, тогда комсомолка, была потрясена. Людей расстреливали, мебель свозили на склад, после чего сталинские любимчики (какое-то время Папанин был в их числе) обставляли ею свои квартиры».

Недаром «за глаза дядю называли князьком». «Он уже жил не как простой народ. На его госдаче в Болшево было 14 комнат, прислуга - кухарка Григорьевна, рассказывавшая мне сказки, шофер дядя Коля, большое хозяйство с курами, утками, гусями, которых кормили жмыхом...».

Как видите, зажиточный хозяин и настоящий большевик, кстати, совсем не жадный. Отказался от зарплаты в Институте, помогал деньгами, выбивал улучшенное снабжение для жителей Борка. За это его и любили. Ведь «по всей стране в магазинах было хоть шаром покати, а в Борке люди жили, как при коммунизме. Помню, завозили кримплен, разгружали и звонили по лабораториям: приходите, покупайте. То же - с продуктами. Ни в одном волжском городе не было ни колбасы, ни мяса. А к нам ехали со всей области».

Верю этим строкам, не понаслышке знаю, как жилось за околицей Борка. Но почему такое изобилие (два вида колбасы было изобилием, за пределами Борка в Ярославской области ее вообще не видели) исчезало сразу же, как только выезжали из Борка? Почему везде этого не было? Где-то густо, где-то пусто. Колбаса по талонам. Это если еще повезет. А как же хваленое равноправие? А современные лоббисты? И еще гордятся этим. Кто больше выбьет денег из центра. Каждый тянет одеяло на себя. Как будто живем в разных Россиях.

И тех, кто кидает подачки с барского стола еще и любят. Любят искренне! «Вы не представляете, как его любили в Борке! 15 лет как умер, а старики до сих пор вспоминают: "Ой, как было при Папанине!.."». Памятники ставят, улицы называют его именем, он даже стал почетным гражданином Ярославской области.

Он, «комиссар смерти»! Откуда это у нас? Плохо живем? Значит, заслужили такую жизнь!

Возможно не знали, кем он был в молодости? Чем он занимался? Но сейчас-то знаем! И спокойно ходим по улицам его имени. Улица имени Батыя. Улица имени Бокассы. Улица имени Гиммлера. А что? Стерпим!

А если совсем припечет, найдем причины выгородить таких вот «комиссаров смерти». Напишем, что страшно переживал, мучился всю жизнь. Да мало ли что можно придумать. Вот и у Папанина нашлись заступники.

Читая статью Сергея Ченныка «Иван Папанин. Хождение из чекистов в полярники» только убеждаешься в этом.

«К сожалению, сложно проследить трансформацию мировоззрения Папанина за страшные годы революции. Но, несомненно, эти кровавые события оставили немало рубцов на его сердце. Как комендант ЧК, он видел и знал все, но ничего об этом не писал и не говорил нигде и никогда. Не написал, да и не мог написать, ибо в противном случае он был бы превращен в «лагерную пыль», как многие тысячи его соратников. Конечно, Иван Дмитриевич, будучи веселым и доброжелательным по натуре человеком, совестливым и гуманным, не мог не задумываться о происходящем. Любопытно, что именно Папанин стал прообразом матроса Шванди в пьесе драматурга К. Тренева «Любовь Яровая». Он, конечно, сравнивал те идеалы, к которым призывали большевики, и то, что происходило в реальной жизни на его глазах и с его участием. Он сделал выводы и решился на неожиданный поступок, который можно объяснить только изменениями во взглядах на происходящее. Он всерьез решил отойти от политики и революции и заняться наукой».

Во-первых, этот «совестливый и гуманный человек» не только видел и знал, что творилось в застенках ЧК, но и сам возглавлял машину смерти, машину массового геноцида. Во-вторых, о событиях своего кровавого участия в массовых убийствах невинных людей мог написать, ведь времена уже менялись. Ни в какую «лагерную пыль» знаменитого Папанина в брежневские времена не превратили бы. А в-третьих, он и не молчал: в 1977 году написал книгу воспоминаний «Лёд и пламень», где с большим пафосом рассказал о своей работе комендантом ЧК. И расхваливал на разные лады Землячку-Залкинд, по сравнению с которой отъявленные каратели-эсэсовцы выглядят просто ангелочками.

Откуда же взялся на земле этот человечек? Кто выродил этого ... (промолчу). «Папанин рано лишился матери. Отец выгнал своих шестерых и женился на женщине с пятью детьми... Их семья никогда плохо не жила. Бабушка с дедушкой держали колбасную лавку, пекли и продавали пирожки, было много золота - кресты, кольца... Других детей растили родственники и чужие люди. Тем не менее Папанин всю жизнь помогал отцу деньгами, продуктами. Дмитрий Николаевич пользовался тем, что сын прославился, гостил у него по полгода. По приказу Сталина ему в благодарность за дядю Ваню построили в Севастополе дом. А незадолго до смерти он, почти 90-летний старик, живший с другой семьей, вдруг вспомнил, что у него есть родные дети, и подал на сына Александра в суд на алименты. Несмотря на то, что они не общались, дядя Саня тоже ему помогал. Но деду, видно, было мало».

8. О СУДЬБЕ РОДА ФОН ТАУБЕ. Виктор Федотов.

Дата ареста:

28 ноября 1937г.

Приговорен:

Тройкой Управления НКВД по Московской области 3 декабря 1937 года по обвинению в "причастности к антисоветской группе и за антисоветскую агитацию"

Приговор:

к высшей мере наказания — расстрел.

Английский проспект, дом 38. Ничем не примечательное здание в центре Санкт-Петербурга. Обшарпанный, давно не ремонтированный фасад, небрежно покрашенные ядовитой зеленой краской стены коридоров, замазанные чем-то черным витые чугунные перила лестницы, грязные стекла оконных витражей, разномастные двери квартир. Едва заметные штрихи былой красоты и выверенной строгости архитектурных линий и форм. Все блекло, серо и уныло…

Так сегодня выглядит дом моих предков. Родовое гнездо. Таким его задумал Фердинанд Гидеон Михаил (Фердинанд – Федор Иванович) фон Таубе мой прапрадед . Таким его проектировал и в 1858 году построил академик архитектуры Александр Карлович Кольман.

Большой четырехэтажнный дом с традиционным для Петербурга того времени внутренним двором-колодцем и домовыми службами. Дом, рассчитанный на огромную, даже по тем временам, семью, в которой воспитывалось 18 детей.

Глава семьи был выходцем из старинного, но не богатого рода. Один из первых выпускников Института корпуса военных инженеров . Под руководством Егора Андреевича Адама работал над строительством набережной с египетскими сфинксами перед зданием Академии художеств. В 1836 г. Ф.И. Таубе единственный из инженеров путей сообщения стал акционером строительства первой в России железной дороги Санкт-Петербург – Царское Село. И в 1837 году по рекомендации руководителя строительства Ф.А. Герстнера инженер-капитану барону Ф.Таубе было предложена должность наблюдателя за ходом строительства дороги от Путейского Ведомства. Помните фильм «Чокнутые» с Караченцевым, Боярским, Ярмольником? Это и о нем. Фердинанд Иванович был одним из авторов проекта строительства Николаевской железной дороги Санкт-Петербург – Москва, автором проекта железной дороги Санкт-Петербург – Петергоф – Ораниенбаум – Красная Горка. С 1847 по 1860 г. действительный статский советник Ф.И. Таубе состоял Управляющим Царскосельской железной дорогой. Вместе с графом А.А. Бобринским создавал первый Департамент железных дорог России. Кавалер Ордена святого Владимира.

В родовом гнезде на Английском проспекте было воспитано только два поколения Таубе. Так распорядилось Время. Из ворот этого дома вышли те, кто верой и правдой служили России. Вы уж извините, но перечислю их поименно. Это не «много буков». Это Долг Памяти.

Таубе: Александр Эрнест - действительный статский советник, строитель и инспектор железных дорог России;

Карл Фердинанд – инженер-полковник;

Фердинанд Эмануель Корнелиус – георгиевский кавалер, генерал-лейтенант от инфантерии;

Георг Иоганн – капитан генерального штаба, убит в бою;

Николай Фердинандович – капитан-инженер русской армии;

Константин Фердинандович– выпускник Царскосельского лицея, начальник шифровального отдела МИД России, полковник;

Михаил Фердинандович – профессор математики, религиозный философ, поэт;

Иван Фердинандович – полковник л.г.гусарского е.и.в. полка, военный атташе в Германии и Франции;

Александра Фердинандовна– попечительница благотворительных обществ Николаевской и Варшавских железных дорог;

Яков Александрович – полковник, расстрелян большевиками в 1918 г.;

Борис Александрович – полковник генерального штаба, воевал у Врангеля, ослеп, умер в эмиграции;

Михаил Александрович – профессор, доктор международного права, сенатор, член Государственного Совета, умер в эмиграции;

Сергей Александрович – инженер, статский советник, Заслуженный железнодорожник СССР, расстрелян НКВД в 1937 г.;

Наталья Фердинандовна – выпускница Смольного института, поэтесса;

Дмитрий Фердинандович – полковник, командир л.г.е.и.в. полка охраны, кавалер четырех боевых орденов, потерял ногу в бою на германском фронте;

Сергей Фердинандович - генерал-майор русской армии, георгиевский кавалер, расстрелян НКВД в 1931 г;

Владимир Владимирович – генерал-майор юстиции, расстрелян большевиками в 1918 г.;

Николай Викторович – поручик, на германском фронте убит в бою под Перемышлем;

Эммануэль Николаевич – инженер-капитан 2 ранга, участник Цусимского сражения, умер в эмиграции;

Александр Михайлович – полковник Советской армии, военный переводчик, профессор;

Иван Михайлович – поручик л.г. Семеновского е.и.в. полка, участник первой мировой войны, офицер белой армии, воевал у Врангеля и Колчака, умер в эмиграции;

Михаил Михайлович – подпоручик, воевал на германском фронте, тяжело ранен, монах Оптиной пустыни, умер в ссылке, возведен в лик святых преподобномучеников (отец Агапит Оптинский);

Сергей Михайлович – штабс-капитан л.г. Преображенского е.и.в. полка, участник первой мировой войны, ранен, расстрелян НКВД в 1937 г.;

Мария Михайловна – педагог, умерла в Соловецком лагере в 1929 г.;

Георгий Иванович - ротмистр, военный летчик, на германском фронте сбит в бою под Кайданово.

В 1925 году дом покинули последние из рода Таубе. Их не выселяли. Их арестовывали, сажали в тюрьмы и отправляли в ссылки без предъявления обвинения. Те, кто составлял гордость нации, кто ковал ее славу, стали «социально чуждыми» и подлежали уничтожению. Обратно ни один из них не вернулся. Но стены старого дома на Английском проспекте помнят их образы, хранят их голоса, а в сумрачной тишине лестничных пролетов слышны их удаляющиеся шаги. Там живет Память.

Виктор Федотов.

9. АРЕСТ И ТЮРЬМА. «Мои Воспоминания». Князь Сергей Михайлович Волконский.

В первых числах августа 1919 года возвращаюсь как-то вечером после трудового своего дня, племянница говорит, что был без меня в моей комнате обыск; ничего не нашли. Только успел разогреть себе чего-то на печурке — звонок. Чекист с ордером на мой арест, в сопровождении солдата. Собрал узелок, подушку, одеяло, сели на извозчика, поехали. Чекист говорит, что придется нам заехать на Никитскую—другой арест. Подъезжаем к огромному дому княгини Шаховской-Глебовой-Стрешневой. Перед тем как войти со своим конвойным во двор, чекист свистнул в свисток. Явился милиционер, я остался на извозчике один. Тут я слушал разговор извозчика с милиционером и подумал: если бы те люди слышали, что эти двое о них говорят, то, конечно, не меня, а их бы повезли в Чеку... Я уже начинал дремать, когда почувствовал, что рядом со мной кто-то сел. В темноте различаю худого старика. Всматриваюсь: граф Стенбок-Фермор, состоявший при великой княгине Елизавете Феодоровне. Я давно его знал: он в восьмидесятых годах был чиновником особых поручений при тамбовском губернаторе Фредериксе и с ним приезжал в Павловку... Уселся, поехали: солдат рядом с извозчиком, а чекист против нас, стоя, прислонившись к козлам, спиною к кучеру. Мой сосед очень волновался; мы говорили по-французски; он сказал:

— Хотел бы я знать, за что нас арестуют.

— Потерпите, говорю, уж нам скажут, прежде чем расстрелять.

И вдруг чекист по-французски перебивает: «Нет, уж до этого, могу вас заверить, не дойдет».

После этого он стал даже до известной степени приветлив, видимо, желая снять с нас всякое беспокойство. По-французски он говорил бегло, но с ошибками, при этом подпускал словечки и выражения бульварного характера, которые звучали очень смешно рядом с общей неточностью и в этой совсем удивительной обстановке. Когда мы въезжали за решетку на Лубянке № 9, я спросил:

— Который час?

Он вынул золотые часы и произнес:

— Ровно полночь.

Но мы не были на бульваре: мы вошли в нижнюю дежурную. Меня стали расстегивать и обшаривать. Чекист, чьи руки занимались этим благородным делом, спросил: «Откуда у вас этот галстук? У меня совсем такой». Я хотел сказать, что не хочу с ним разговаривать, но он мог это и без того заметить, раз я ему не отвечал...

В камере, небольшой, в два окна, было двадцать человек. Между окон стол, по стенам нары. Публика самая разнообразная. Знакомого только одного нашел: старого москвича Ивана Павловича Шаблыкина. Он был арестован накануне, и, судя по вопросам, на которые с него потребовали письменных ответов,— за его придворное звание. В этом я убедился сам, когда через час меня повели к следователю. За одним столом я увидал Николая Ивановича Тютчева, внука поэта, писавшего ответы на вопросы. Дали и мне вопросный лист. И какие глупые вопросы! «О кем из царской семьи были знакомы? За что получили придворное звание? Участвовали ли в придворных церемониях?»...

Я просидел две ночи и два дня. Тяжело было сидение, а главное — неведение. По утрам выпускали во дворике походить; тут сходились из других камер, человек шестьдесят. На второй день ждали посещения какого-то комиссара; нас заставили вынести доски, на которых мы спали, и обливать их кипятком, чтобы умертвить клопов, которые в несметном количестве облепляли изнанку этих досок...

Обхождение было грубое, но, странно, чувствовалось, что это есть как бы форма, что так полагается. Самый большой крик неудовольствия подымался, когда просились «выйти»: они были обязаны сопровождать заключенных до «места назначения» и находили, что слишком часто... Во дворе с винтовкой сторожил солдат, резко отличавшийся от наших наблюдателей: белокурый детина с добрыми голубыми глазами, он производил впечатление тихого озера среди окружающей мути. Это был колчаковский пленный...

Самое отвратительное, что я там видел, да не только там, а вообще в жизни, это женщины — надзирательницы за женскими камерами. В гладком парусинном одеянии — не то платье, не то рубашка, — стриженые волосы, кожаный пояс и на поясе в кожаном футляре револьвер. Все женщины мира должны были бы соединиться, чтобы вынести приговор этим существам женского пола: перестав быть женщинами, они не сделались мужчинами: они перестали быть людьми. Большинство латышки, но есть, к сожалению, и русские. Есть среди них такие, которые расстреливают. Одна очень ценится за меткость руки; когда ночью ее будят, она спрашивает:

— Сколько?

— Пять.

— Не стоит...

Поворачивается и засыпает. Другая кормит ребенка; когда ее требуют к исполнению обязанностей, она кладет ребенка, идет, исполняет, потом возвращается к ребенку. И муж говорит: «Не правда ли, моя жена героиня!» Да, от тамбовской комиссарши до московских расстрельщиц — собственно, нужны ли еще другие картины «озверения» и «разрушения»?. Когда женщина озверевает, и материнство разрушено, чего же еще? О чем думают все «Лиги женщин», «Покровительства материнства», «Спасения детей»?..

Да, жажда крови — это как бы чекистский алкоголизм. И это было везде, по всей России и не в одной России. Венгерские коммунисты во время кратковременного своего владычества выказали примеры коммунистического «запоя». Одного человека вздернули на веревке, но его ноги касались земли. Заведовавший казнью секретарь Бела Куна, Самуэль, приказал снять его, обрубить ноги и снова вздернуть. Это мне рассказывал очевидец.

И подумать, что никогда не будут подведены итоги этим ужасам, всему, что делалось по ночам в подвалах, на свальных ямах, за оградою острогов... Одна приезжая из Сибири, сидевшая в Иркутске, рассказывала, что там из экономии не расстреливают, а в подвале выстраивают в ряд, и с потолка срывается бревно, которое осужденным раскраивает черепа... Своды и стены обрызганы кровью и мозгами...

Но и другое еще никогда не будет подсчитано. Кто когда узнает, кто когда расскажет горькую повесть страдания жен, матерей, высокую повесть духовной силы, с которой они в нужде своей принимали горе и издевательство?.. Кто расскажет, да и кто мог по всей России это видеть и слышать? Кто, кроме жертв и палачей? Великие мученицы сияли лучами духовной красоты, как те пылающие закаты полярного солнца, которые не имеют иных свидетелей своей славы, кроме собственного отражения на холодной поверхности льдов...

А поведение приговоренных?.. Какую удивительную книгу можно было бы составить, если бы только было возможно собрать материал, книгу, которую бы назвать: «Последние слова»... Один случай мне рассказывали. Был в Москве приговорен к расстрелу некий Виленкин. В то время расстреливали в Петровском парке. Когда его поставили, тот, кто командовал расстрелом, вдруг узнает в нем своего бывшего товарища по училищу. Он подходит к нему проститься и говорит:

— Уж ты, Саша, извини их, если они не сразу тебя убьют: они сегодня в первый раз расстреливают.

— Ну, прости и ты меня, если я не сразу упаду: меня тоже сегодня в первый раз расстреливают...

Меня выпустили из Чеки в четыре часа вечера на второй день. Когда было прочитано мое имя и после него — «свободен», все бросились поздравлять. И радостно и больно было принимать эти поздравления от людей, чьи имена не были прочитаны. Никогда не забуду, как простые рабочие кинулись укладывать мои вещи, увязывать мой узелок, чтобы только сократить мой срок. Я оставил им что мог: ложку, полотенце, оставшуюся провизию. Двое обещались непременно зайти, когда их выпустят, но никогда не пришли... Один юноша просил по телефону передать просьбу его матери, чтобы сестра оставалась там, куда ушла, и не возвращалась домой...

Я вышел на улицу; в воротах часовой надел мой пропуск на свой штык: весь штык был унизан этими эмблемами советской свободы... По дороге домой я зашел в студию известной певицы Териан-Каргановой, где давал уроки, чтобы сложить у нее мой узелок. Там меня встретили с чаем, с булками, с вишнями...

Говоря о прикосновении революционных властей к моей личности, упомяну и еще об одном случае, не уголовного, а гражданского порядка. Зимой 1919 года приходит судебный пристав: с меня за отобранную у меня землю взыскивается налог в размере 400 000 рублей, из которых 109 000 — «на сельскохозяйственные нужды местного населения»

10. ЗАЯВЛЕНИЕ ГЕН. М.Г. ДРОЗДОВСКОГО. 1918 г.

"Большевизм лишил нас отечества, народной гордости, и мы объявили ему за то беспощадную борьбу на смерть, а не на жизнь. И пока мы не свергнем власти комиссаров, мы не вложим своего меча в ножны; и если не казачьи шашки скрестятся с красноармейскими, то уж во всяком случае, скрестятся с их штыками наши добровольческие штыки; но никогда и никогда не назовем мы большевистское оружие "братским".

Мне хотелось бы, чтобы все ясно поняли мою мысль: пока царствуют комиссары, - нет и не может быть России, и только когда рухнет большевизм, мы можем начать новую жизнь, возродить свое отечество. Это наш Символ Веры.

Не мщение, а государственная необходимость ведет нас по пути борьбы; мы знаем меру ответственности, и если вождям и деятелем большевизма нет ни прощения, ни пощады, то рядовым борцам, отрекшимся во имя родины от прежних преступных заблуждений, мы найдем место в наших рядах. Пусть забудут они свой мелкий эгоизм, подчинят свои классовые интересы патриотизму, и мы сумеем тогда забыть, как бы то ни было трудно, все перенесенные оскорбления и все испытанные мучения...

Через гибель большевизма к возрождению России - вот наш единственный путь, и с него мы не свернем. Кто поддерживает комиссарскую "армию", тот не защищает, а губит Россию, тот враг нам, враг до конца.

Бесполезны здесь лукавые изъяснения - они не обманут никого".

М. Г. Дроздовский, 1918 г.

11. ОТВЕТ ВНУКА БАРОНА ВРАНГЕЛЯ НА ПРЕДЛОЖЕНИЕ О ПЕРЕЗАХОРОНЕНИИ ПРАХА ГЕНЕРАЛА ВРАНГЕЛЯ. Пётр А. Базилевский

Глубокоуважаемый Сергей Сергеевич!

Благодарю Вас за письмо от 29 января 2007 г. с предложением о перезахоронении праха генерала барона Петра Николаевича Врангеля в Донском монастыре Москвы. Наша семья глубоко тронута Вашим обращением и сознанием, что за ним стоит и желание тысяч других русских людей. Ваше предложение заставило нас вдуматься в смысл и целесообразность такого шага, взвесить все аргументы за и против, чтобы дать серьёзный, аргументированный ответ и объяснение.

Известно, что главная черта характера генерала Врангеля - его принципиальность. Он боролся с большевизмом и порожденной им порочной системой не из чувства классовой ненависти, а из глубокого убеждения, что большевизм есть абсолютное зло, как для России, так и для человечества в целом.

За последние два десятка лет произошли огромные перемены в сознании россиян относительно сущности большевизма и советской власти. Однако не произошло главного: осуждения этого зла на государственном уровне. В результате, продолжается брожение в человеческих умах, следствием которого является такое положение дел, что при опросах населения в последние годы чуть ли не половина населения России считает, что Сталин - личность положительная.

Генерал Врангель скончался в Брюсселе в 1928 г., но более года спустя был, по собственной воле, изъявленной при жизни, похоронен в склепе русской церкви в Белграде. Там он покоится по сей день, а недалеко, на кладбище, лежат тысячи сослуживцев, чинов его армии, бесконечно ему преданных, которым и он отдавал последние свои силы. Это взаимное доверие главнокомандующего и его подчиненных не имеет пределов - оно не ограничено ни его смертью, ни давностью лет. Как в жизни, так и в смерти, он находится в строю, вместе со своими офицерами, солдатами, казаками. Взять сейчас его - одного - для перезахоронения в Москве, взять его из рядов преданных ему подчинённых (и преданных его памяти потомков их), можно только по очень уважительной причине. Будь он жив, вряд ли бы он сам согласился бросить свою армию для чести ехать в Москву один, зная, что там до сих пор почетное место рядом с Кремлем занимают Ленин и Сталин.

Последние слова генерала Врангеля на русской земле в 1920 г. были об исполнении долга до конца. Как память о генерале Врангеле живёт в нас, его потомках, так живёт и память о его соратниках, перед которыми долг и завет Главнокомандующего Русской армии не будут выполнены, доколе существует мавзолей на Красной площади и захоронения красных палачей в стенах Кремля.

Вспоминается надгробное слово протоиерея Василия Виноградова, сказанное у могилы ещё в 1928 году, в Бельгии: “Лобызая его священные для нас останки, дадим на них обещание возгревать в себе никогда неугасающую любовь к обездоленной родине и священный огонь непримиримости к сатанинской, богоборческой власти, не идя ни на какие компромиссы и соглашения, от кого бы они не исходили. В мире надо жить, говорит преподобный Феодосий, с врагами своими, но не с Божиими”.

Ценя Ваш, Сергей Сергеевич, искренний почин, с тяжёлым сердцем сожалеем, что время для перезахоронения генерала Врангеля на родине ещё не наступило. Генерал Врангель был и остаётся для многих символом непримиримой, принципиальной борьбы. При всем их историческом значении, ни к Деникину, ни к Каппелю такого отношения среди подчинённых и даже среди врагов, как к генералу Врангелю, никогда не было. До сих пор эмиграция чтит память его и те идеалы, ради которых он боролся. Его борьба не закончена, и преждевременное перезахоронение его лишь умалит значение подвига и жертв - как самого Врангеля, так и всех Белых воинов, отдавших жизнь на благо России.

Пётр А. Базилевский

12. МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ (ХРАПОВИЦКИЙ). ПОСЛАНИЕ О ВООРУЖЁННОЙ БОРЬБЕ С БОЛЬШЕВИКАМИ (1930).

После окончания гражданской войны в России, и разселения эмиграции заграницей, в 20-ых годах, в эмиграции было организовано «Братство Русской Правды», которое поставило своей задачей освобождение русскаго народа от коммунистической власти через вооруженную борьбу. Главным основателем «Братства Русской Правды», предоставившим материальные средства на его деятельность, был Герцог Георгий Николаевич Лейхтенбергский, обладавший в Германии имущественными владениями и фамильными драгоценностями значительной стоимости. В организации и руководстве Братством принимали деятельное участие ген. П. Н. Краснов и писатель Соколов-Кречетов, которые вдохновляли и составляли всю литературу Братства, направлявшуюся в советскую Россию. Главными представителями Братства были: в Париже – Бурцев, в Прибалтике Светлейший Князь Л. П. Ливен, на Дальнем Востоке Д. В. Гондатти, в Югославии С. Н. Палеолог и сен. С. Н. Трегубов, в Соединенных Штатах А. А. Вонсяцкий. Деятельное участие в работе Братства принимал гр. В. В. Мусин-Пушкин, впоследствии принявший священный сан и скончавшийся в 1958 году в звании строителя и настоятеля Св. Владимирскаго Храма Памятника в Кассвиле, в С. Ш.

Братство действовало с ведома и одобрения Великаго Князя Николая Николаевича и ген. П. Н. Врангеля и продолжало белую борьбу с узурпаторами власти в России, приостановившуюся с эвакуацией Русской Армии заграницу.

В своей внутренней жизни Братство было строго секретной организацией. Во главе Братства был Верховный Круг, а его исполнительным органом был Основной Круг. В различных странах были представители Братства, так называемые «общественные гаранты». «Братчики не знали друг друга и получали свои директивы только от своих непосредственных руководителей. На всех границах советской России, а также внутри ея были устроены братские пункты, с которыми были связаны центры Братства.

В связи с деятельностью «Братства Русской Правды» владыка Антоний в 1930 году опубликовал следующее свое послание.

Архипастырское послание ко всем православным Русским людям в Подъяремной России и в Зарубежье. Послание опубликовано в «Царском Вестнике» № 92 – 1930 г.

Православные христиане! Много уже лет Антихристова красная власть терзает нашу Родину-Мать, великую Россию, стремясь выжечь, словно каленым железом, из русскаго народа его русскую душу, дабы обратить его в свое покорное стадо. Все русское отнимают у народа: – русскую совесть, русский предковский быт, русское славное прошлое, самое имя русское.

Однако, всего ненавистнее для власти Антихриста есть русская Христианская вера, ибо в этой вере заключена последняя и величайшая твердыня и крепость русскаго духа. Та твердыня, что помогла русскому народу, в течение его тысячелетней истории, выстоять победно против величайших невзгод и испытаний и развернуть державу российскую в самую большую державу всего света.

От самаго начала коммунистическаго господства над Россией разбойная шайка не прекращала гонений против веры, и за годы краснаго лихолетья Церковь Христова в России просияла паче солнца безчисленным сонмом священномучеников, – епископов, иноков, иереев и мирян, – приявших от красных рук нетленные мученические венцы за светлое имя Христово.

Кроме сих погибших, другие столь же мужественные исповедники веры томятся во множестве в тюрьмах и в ссылке.

Ныне, пред лицом все ростущаго гнева народнаго, Антихристова власть повела последний и решительный бой против веры Христовой.

Тысячами закрываются святые храмы. Целыми горами сжигаются насильственно отбираемыя святыя иконы. Отнимаются в красную казну колокола. Уничтожаются Священныя книги. Оскверняются последния уцелевшия Святыя Мощи. Разгоняется, ссылается и лишается прав духовенство. Запрещаются Священныя службы. Закрываются церковныя общины. Снимаются даже Кресты на кладбищах.

Видя это страшное зрелище и слыша об этих еще небывалых гонениях, проснулась религиозная совесть всего мира: – во всех странах высшие представители всевозможных религий, начиная с Папы Римскаго, главы католиков всего света, и кончая даже нехристианскими религиями, возвышают свой голос против красных гонений на Веру и призывают свои паствы молиться об избавлении русскаго народа.

Весь мир ждет, что русский народ сумеет сам встать на защиту своей попираемой Веры.

Весь мир вправе ждать и того, чтобы сама Подъяремная Церковь Российская, в лице своих высших духовных правителей, возвысила свой голос против красных гонений. Но в безсилии и в плену Подъяремная Церковь Российская. Не долетит из тюремных подвалов голос мужественных пастырей. А те, что приняли на себя кормило духовнаго правления, либо безмолствуют, либо, что хуже, допускают красным угрозам вынудить от них малодушную хвалу власти красных гонителей. Господь Бог да будет им Судьей!

Если скованы угрозами и безсилием те, кто в плену, тем паче перед Богом и совестью обязаны действовать те, кто на свободе.

Я, смиренный Антоний, Митрополит Киевский и Галицкий, старейший из русских Архипастырей, находящихся волею Божией на свободе от краснаго плена, возвышаю свой голос, дабы возвестить русскому народу:

Православные христиане! Вставайте все против краснаго Антихриста! Не слушайте ничьих призывов примириться с ним, от кого бы сии призывы не исходили! Нет мира между Христом и Сатаною. Властию, данной мне от Бога, благословляю всякое оружие, против красной Сатанинской власти подымаемое, и отпускаю грехи всем, кто в рядах повстанческих дружин или одиноким народным мстителем сложит голову за русское и Христово дело.

Первее же всего благославляю оружие и боевую работу всенароднаго Братства Русской Правды, которое уже немало лет словом и делом ведет упорную борьбу против краснаго Сатаны во имя Бога и России. Милость Господня да почиет над каждым, кто вступит в Братские ряды либо придет на помощь Братству! Будьте безстрашны вы все, идущие против Антихриста и его приспешников, ибо говорит Св. Писание: – «Не бойтесь убивающих тело, душу же не могущих убити». Радость на небе – тем, кто погибнет. Радость на земле – тем, кто уцелеет».

................

В 1932 году Верховный Круг Братства благодарил владыку за присылку лично освященных им нательных крестиков для братьев, идущих на боевую работу в Россию, за молитвы об успехе дела и об упокоении душ братьев, погибших в борьбе за Святую Русь. Владыка Антоний ответил Верховному Кругу письмом, в котором, между прочим, было сказано следующее.

«Любезные во Христе Братья Русской Правды с Вашими сотрудниками. Сегодня я получил Ваше дружественное послание с выражением мне благодарности за молитву и сочувствия. Общую молитву за подвижников русской идеи я посильно возношу постоянно… Я уверен и в Вашем добром расположении ко мне и в не хладеющем порыве за спасение Родины и за процветание Православной Веры… Светлая надежда на победу над врагами должна крепнуть в Ваших православных сердцах при уверенности, что с Вами души всех Ваших честных соотечественников, которые с нетерпеливым любопытством следят за ходом Ваших дел, радуются Вашими успехами и молятся о Ваших душах, как усопших, так и здравствующих, а особенно о раненых страдальцах, желая им скорого выздоровления и возвращения в ряды сражающихся героев».

13. РЕЧЬ СТАЛИНА НА КАНУНЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ. Речь на заседании политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 года

“Вопрос мира или войны вступает в критическую для нас фазу. Если мы заключим договор о взаимопомощи с Францией и Великобританией, Германия откажется от Польши и станет искать “модус вивенди” с западными державами. Война будет предотвращена, но в дальнейшем события могут принять опасный характер для СССР. Если мы примем предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, конечно, нападет на Польшу, и вмешательство Франции и Англии в эту войну станет неизбежным. Западная Европа будет подвергнута серьезным волнениям и беспорядкам. В этих условиях у нас будет много шансов остаться в стороне от конфликта, и мы сможем надеяться на наше выгодное вступление в войну.

Опыт двадцати последних лет показывает, что в мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение, сильное до такой степени, чтобы большевистская партия смогла бы захватить власть. Диктатура этой партии становится возможной только в результате большой войны. Мы сделаем свой выбор, и он ясен. Мы должны принять немецкое предложение и вежливо отослать обратно англо-французскую миссию. Первым преимуществом, которое мы извлечем, будет уничтожение Польши до самых подступов к Варшаве, включая украинскую Галицию.

Германия предоставляет нам полную свободу действий в прибалтийских странах и не возражает по поводу возвращения Бессарабии СССР. Она готова уступить нам в качестве зоны влияния Румынию, Болгарию и Венгрию. Остается открытым вопрос, связанный с Югославией... В то же время мы должны предвидеть последствия, которые будут вытекать как из поражения, так и из победы Германии. В случае ее поражения неизбежно произойдет советизация Германии и будет создано коммунистическое правительство. Мы не должны забывать, что советизированная Германия окажется перед большой опасностью, если эта советизация явится последствием поражения Германии в скоротечной войне. Англия и Франция будут еще достаточно сильны, чтобы захватить Берлин и уничтожить советскую Германию. А мы не будем в состоянии прийти на помощь нашим большевистским товарищам в Германии.

Таким образом, наша задача заключается в том, чтобы Германия смогла вести войну какможно дольше, с целью, чтобы уставшие и до такой степени изнуренные Англия и Франция были бы не в состоянии разгромить советизированную Германию. Придерживаясь позиции нейтралитета и ожидая своего часа, СССР будет оказывать помощь нынешней Германии, снабжая ее сырьем и продовольственными товарами. Но само собой разумеется, наша помощь не должна превышать определенных размеров для того, чтобы не подрывать нашу экономику и не ослаблять мощь нашей аомии.

В то же самое время мы должны вести активную коммунистическую пропаганду, особенно в англо-французском блоке и преимущественно во Франции. Мы должны быть готовы к тому, что в этой стране в военное время партия будет вынуждена отказаться от легальной деятельности и уйти в подполье. Мы знаем, что эта работа потребует многих жертв, но наши французские товарищи не будут сомневаться. Их задачами в первую очередь будут разложение и деморализация армии и полиции. Если эта подготовительная работа будет выполнена в надлежащей форме, безопасность советской Германии будет обеспечена, а это будет способствовать советизации Франции.

Рассмотрим теперь второе предположение, т.е. победу Германии. Некоторые придерживаются мнения, что эта возможность представляет для нас серьезную опасность. Доля правды в этом утверждении есть, но было бы ошибочно думать, что эта опасность будет так близка и так велика, как некоторые ее представляют. Если Германия одержит победу, она выйдет из войны слишком истощенной, чтобы начать вооруженный конфликт с СССР по крайней мере в течение десяти лет.

Ее основной заботой будет наблюдение за побежденными Англией и Францией с целью помешать их восстановлению. С другой стороны, победоносная Германия будет располагать огромными территориями, и в течение многих десятилетий она будет занята их “эксплуатацией” и установлением там германских порядков. Очевидно, что Германия будет очень занята в другом месте, чтобы повернуться против нас. Есть и еще одна вещь, которая послужит укреплению нашей безопасности. В побежденной Франции компартия всегда будет очень сильной. Коммунистическая революция неизбежно произойдет, и мы сможем использовать это обстоятельство для того, чтобы прийти на помощь Франции и сделать ее нашим союзником. Позже все народы, попавшие под “защиту” победоносной Германии, также станут нашими союзниками. У нас будет широкое поле деятельности для развития мировой революции.

Товарищи! В интересах СССР - Родины трудящихся, чтобы война разразилась между рейхом и капиталистическим англо-французским блоком. Нужно сделать все, чтобы эта война длилась как можно дольше в целях изнурения двух сторон. Именно по этой причине мы должны согласиться на заключение пакта, предложенного Германией, и работать над тем, чтобы эта война, объявленная однажды, продлилась максимальное количество времени. Надо будет усилить пропагандистскую работу в воюющих странах для того, чтобы быть готовыми к тому времени, когда война закончится... ”

(Центр хранения историко-документальных коллекций,

бывший ОСОБЫЙ архив СССР, ф.7, оп.1, д.1223)

14. О ЛОЗУНГЕ «ЗА СТАЛИНА! ЗА РОДИНУ!» Елена Боннер.

С начала войны была мобилизована в РККА медсестрой. Работала в одной из санитарных «летучек», перевозивших раненых и эвакуированных из Ленинграда с берега Ладоги в Вологду. В результате авианалёта получила тяжёлое ранение и контузию, находилась на излечении в госпиталях Вологды и Свердловска.

Помню ли я лозунг «За Сталина! За Родину!». С начала и до конца войны, а потом ещё немножко после неё, приблизительно до конца августа 1945-го, я была в армии. Не в штабах, а среди этих самых раненых солдат и моих рядовых солдат-санитаров. И я ни разу не слышала «В бой за Родину! В бой за Сталина!». Ни разу! Я не знаю, что вообще думают те случайно оставшиеся ещё живыми ветераны, почему они не скажут: «Мы не говорили этого! Мы кричали «..вашу мать!»? А раненые, когда невмоготу, кричали «Ой, мамочка», жалостно так, как малые детки. Воевали не за Родину и не за Сталина, просто выхода не было: впереди немцы, а сзади – СМЕРШ.

Сталин был один из двух величайших тиранов времени, в котором мы живем и жили. И я должна сказать, что это относится вовсе не только к миллионам жертв, погибших в сталинских лагерях, это и относится к тем, кто воевал, и жизни тех, во многом погибли люди из-за жестокой и неправильной военной политики, способа ведения войны, когда людьми затыкали дыры. Поэтому я, являясь ветераном и инвалидом Второй мировой войны, одновременно не согласна с теми ветеранами, которые делают из Сталина великого полководца и руководителя победы. Не был он таким. Был жесточайшим тираном и по отношению к мирному населению, и по отношению к своей армии.

15. НАПАДЕНИЕ НА ПОЛЬШУ. Сентябрь 1939 год. Rudy Ogon.

«Масштабы русских преступлений в Польше не могут оценить даже поляки». Rudy Ogon. Живой Журнал. 03.09. 2017.

(Примечание: везде в статье, автор использует прилагательное «Русский». Этот не соответствует действительности, так как «русский» и «советский» совсем не являются синонимами Олег Волконский).

Было четыре часа утра 17 сентября 1939 года, когда Красная Армия приступила к осуществлению приказа № 16634, который накануне выдал народный комиссар обороны маршал Климент Ворошилов. Приказ звучал кратко: «Начать наступление на рассвете 17-го». Русские войска, состоявшие из шести армий, сформировали два фронта — Белорусский и Украинский и начали массированную атаку на восточные польские территории. В атаку было брошено 620 тысяч солдат, 4700 танков и 3300 самолетов, то есть в два раза больше, чем было у Вермахта, напавшего на Польшу 1-го сентября.

Русские солдаты обращали на себя внимание своим видом. Одна жительница городка Дисна Виленского воеводства, описывала их так: «Они были странные — маленького роста, кривоногие, уродливые и страшно изголодавшиеся. На головах у них были причудливые шапки, а на ногах — тряпичные ботинки». В виде и поведении солдат была еще одна черта, которую местные жители заметили еще отчетливее: животная ненависть ко всему, что ассоциировалось с Польшей.

Она была написана на их лицах и звучала в их разговорах. Могло показаться, что кто-то уже давно «пичкал» их этой ненавистью, и лишь теперь она смогла вырваться на свободу.

Русские солдаты убивали польских пленных, уничтожали мирное население, жгли и грабили. За линейными частями шли оперативные группы НКВД, чьей задачей была ликвидация «польского врага» в тылу русского фронта. Им была поручена задача взять под контроль важнейшие элементы инфраструктуры польского государства на оккупированных русской армией территориях.

Они занимали здания государственных учреждений, банков, типографий, редакции газет; изымали ценные бумаги, архивы и культурные ценности; арестовывали поляков на основании подготовленных заранее списков и текущих доносов своих агентов; ловили и переписывали сотрудников польских служб, парламентариев, членов польских партий и общественных организаций. Многие были сразу же убиты, не имея шансов даже попасть в русские тюрьмы и лагеря, сохранив хотя бы теоретические шансы на выживание.

Дипломаты вне закона

Первыми жертвами русского нападения пали дипломаты, представлявшие Польшу на территории Советского Союза. Польский посол в Москве Вацлав Гжибовский (Wacław Grzybowski) в полночь с 16 на 17 сентября 1939 года был срочно вызван в Народный комиссариат иностранных дел, где заместитель министра Вячеслава Молотова Владимир Потемкин попытался вручить ему русскую ноту с обоснованием атаки русской армии.

Гжибовский отказался ее принять, заявив, что русская сторона нарушила все международные соглашения. Потемкин ответил, что нет уже ни польского государства, ни польского правительства, заодно объяснив Гжибовскому, что польские дипломаты не имеют больше никакого официального ранга и будут трактоваться как находящаяся в Советском Союзе группа поляков, которую местные суды имеют право преследовать за противоправные действия. Вразрез положениям женевской конвенции русское руководство попыталось воспрепятствовать эвакуации дипломатов в Хельсинки, а потом арестовать. Просьбы заместителя декана дипломатического корпуса посла Италии Аугусто Россо к Вячеславу Молотову, остались без ответа. В итоге польских дипломатов решил спасти посол Третьего рейха в Москве Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург (Friedrich-Werner von der Schulenburg), который вынудил русское руководство дать им разрешение на выезд.

Однако до этого в СССР успели произойти другие, гораздо более драматичные, истории с участием польских дипломатов. 30 сентября польский консул в Киеве Ежи Матусинский (Jerzy Matusiński) был вызван в местное отделение Наркоминдела. В полночь он вышел в сопровождении двух своих шоферов из здания польского консульства и пропал без вести.

Когда об исчезновении Матусинского узнали остававшиеся в Москве польские дипломаты, они вновь обратились к Аугусто Россо, а тот отправился к Молотову, который заявил, что, скорее всего, консул с шоферами бежал в какую-нибудь соседнюю страну. Не удалось ничего добиться и Шуленбургу.

Летом 1941 года, когда СССР стал выпускать поляков из лагерей, генерал Владислав Андерс (Władysław Anders) начал формировать на русской территории польскую армию, и в ее рядах оказался бывший шофер консула Анджей Оршинский (Andrzej Orszyński). Согласно его показаниям, данным под присягой польским властям, в тот день всех троих арестовало НКВД и перевезло на Лубянку. Оршинского не расстреляли только чудом. Польское посольство в Москве еще несколько раз обращалось к русским властям по поводу пропавшего консула Матусинского, но ответ был одним и тем же: «У нас его нет».

Репрессии затронули также сотрудников других польских дипломатических представительств в Советском Союзе. Консульству в Ленинграде запретили передать здание и находившееся в нем имущество следующему консулу, а НКВД силой выдворило из него персонал.

У консульства в Минске был организован митинг «протестующих граждан», в результате которого демонстранты избили и ограбили польских дипломатов. Для СССР Польша, как и международное право не существовали. Произошедшее с представителями польского государства в сентябре 1939 года, было уникальным событием в истории мировой дипломатии.

Расстрелянная армия

Уже в первые дни после вторжения русской армии в Польшу начались военные преступления. Сначала они затронули польских солдат и офицеров. Приказы русских войск изобиловали призывами, адресованными польскому мирному населению: его агитировали уничтожать польских военных, изображая их как врагов. Простых солдат призывали убивать своих офицеров. Такие приказы давал, например, командующий Украинским фронтом Семен Тимошенко.

Эта война велась вразрез международному праву и всем военным конвенциям. Сейчас даже польские историки не могут дать точную оценку масштаба русских преступлений 1939 года. О многих случаях зверств и жестоких убийств польских военных мы узнали лишь спустя несколько десятков лет благодаря рассказам свидетелей тех событий.

Так было, например, с историей командующего Третьего корпусного округа в Гродно генерала Юзефа Ольшины-Вильчинского (Józef Olszyna-Wilczyński). 22 сентября в окрестностях поселка Сопоцкин его автомобиль окружили русские военные.

Генерала и сопровождавших его людей ограбили, раздели и почти сразу же расстреляли. Жена генерала, которой удалось выжить, рассказывала спустя много лет: «Муж лежал лицом вниз, левая нога была прострелена под коленом наискось. Рядом лежал капитан с раскроенной головой. Содержимое его черепа вылилось на землю кровавой массой. Вид был ужасен.

Я подошла ближе, проверила пульс, хотя знала, что это бессмысленно. Тело было еще теплым, но он был уже мертв. Я начала искать какую-нибудь мелочь, что-то на память, но карманы мужа были пусты, у него забрали даже Орден воинской доблести и образок с изображением Богоматери, который я дала ему в первый день войны».

В Полесском воеводстве русские военные расстреляли целую взятую в плен роту батальона Корпуса охраны пограничья «Сарны» — 280 человек. Жестокое убийство произошло также в Великих Мостах Львовского воеводства. Советские солдаты согнали на площадь кадетов местной Школы офицеров полиции, выслушали рапорт коменданта школы и расстреляли всех присутствующих из расставленных вокруг пулеметов. Никто не выжил.

Из одного польского отряда, сражавшегося в окрестностях Вильно и сложившего оружие взамен за обещание отпустить солдат по домам, были выведены все офицеры, которые были тут же казнены. То же самое произошло в Гродно, взяв который русские войска убили около 300 польских защитников города. В ночь с 26 на 27 сентября русские отряды вошли в Немирувек Хелмской области, где ночевало несколько десятков юнкеров.

Их взяли в плен, связали колючей проволокой и забросали грантами. Полицейских, которые защищали Львов, расстреляли на шоссе, ведущем в Винники. Аналогичные расстрелы происходили в Новогрудке, Тернополе, Волковыске, Ошмянах, Свислочи, Молодечно, Ходорове, Золочеве, Стрые. Отдельные и массовые убийства взятых в плен польских военных совершались в сотнях других городов восточных регионов Польши.

Издевались русские военные и над ранеными. Так было, например, в ходе боя под Вытычно, когда несколько десятков раненых пленных поместили в здании Народного дома во Влодаве и заперли там, не оказав никакой помощи. Через два дня почти все скончались от ран, их тела сожгли на костре.

Иногда русские военные использовали обман, вероломно обещая польским солдатам свободу, а иногда даже представляясь польскими союзниками в войне с Гитлером. Так произошло, например, 22 сентября в Винниках неподалеку от Львова.

Возглавлявший оборону города генерал Владислав Лангер (Władysław Langner) подписал с русскими командующими протокол передачи города Красной Армии, по которому польским офицерам обещали беспрепятственный выход в направлении Румынии и Венгрии. Договор почти сразу же был нарушен: офицеров арестовали и вывезли в лагерь в Старобельске.

В районе Залещиков на границе с Румынией русские украшали танки советскими и польскими флагами, чтобы изобразить из себя союзников, а потом окружить польские отряды, разоружить и арестовать солдат. С пленных часто снимали мундиры, обувь и пускали их дальше без одежды, с нескрываемой радостью стреляя по ним.

В целом, как сообщала московская пресса, в сентябре 1939 года в руки советской армии попало около 250 тысяч польских солдат и офицеров. Для последних настоящий ад начался позже. Развязка произошла в Катынском лесу и подвалах НКВД в Твери и Харькове.

Террор и убийства мирного населения приобрели особые масштабы в Гродно, где было убито как минимум 300 человек, в том числе принимавших участие в обороне города скаутов. Двенадцатилетнего Тадзика Ясинского русские солдаты привязали к танку, а потом протащили по мостовой. Арестованных мирных жителей расстреливали на Собачьей Горе.

Свидетели этих событий вспоминают, что в центре города лежали груды трупов. Среди арестованных оказались, в частности, директор гимназии Вацлав Мыслицкий (Wacław Myślicki), руководительница женской гимназии Янина Недзвецка (Janina Niedźwiecką) и депутат Сейма Константы Терликовский (Konstanty Terlikowski).

Все они вскоре умерли в русских тюрьмах. Раненым приходилось скрываться от русских солдат, потому что в случае обнаружения их ждал немедленный расстрел.

Русские дикари особенно активно изливали свою ненависть на польских интеллигентов, помещиков, чиновников и школьников. В деревне Большие Эйсмонты в Белостокском районе пыткам подвергли члена Союза помещиков и сенатора Казимежа Биспинга (Kazimierza Bispinga), который позже умер в одном из русских лагерей. Арест и пытки ждали также инженера Оскара Мейштовича (Oskara Meysztowicza), владельца имения Рогозница неподалеку от Гродно, который был впоследствии убит в минской тюрьме.

С особой жестокостью русские солдаты относились к лесникам и военным поселенцам. Командование Украинского фронта выдало местному украинскому населению 24-часовое разрешение на то, чтобы «расправиться с поляками». Самое жестокое убийство произошло в Гродненском районе, где неподалеку от Скиделя и Жидомли находилось три гарнизона, населенных бывшими легионерами Пилсудского. Несколько десятков человек было жестоко убито: им отрезали уши, языки, носы, распороли животы. Некоторых облили керосином и сожгли.

Террор и репрессии обрушились также на духовенство. Священников избивали, вывозили в лагеря, а часто и убивали. В Антоновке Сарненского повета священника арестовали прямо во время службы, в Тернополе монахов-доминиканцев выгнали из монастырских зданий, которые были сожжены на их глазах. В селе Зельва Волковысского повета арестовали католического и православного священников, а потом жестоко расправились с ними в ближайшем лесу.

С первых дней входа русских войск тюрьмы городов и городков Восточной Польши начали стремительно заполняться. НКВД, которое относилось к пленникам со звериной жестокостью, начало создавать собственные импровизированные тюрьмы. Спустя всего несколько недель число заключенных увеличилось по меньшей мере в шесть-семь раз.

https://rudy-ogon.livejournal.com/11062331.html

16. КРАСНАЯ АРМИЯ В ЗАПАДНОЙ УКРАИНЕ – ШАХТА САЛИНА. Интернет.

Понятие кровавого июня 1941 года для жителей Западной Украины имеет несколько иное значение. За неделю в этот период здесь были убиты 22 тысячи человек. Убиты руками не нацистского, а советского режима

В июне 1941 г. советские оккупанты на территории Западной Украины превратили в братскую могилу 3 600 казнённых ими "идеологических врагов" соляную шахту глубиной100 метров (!) и диаметром 5 метров, забив ее трупами по самый вверх.

В советское время до 80-х годов близ городка Добромиль на Старосамборщине находился известный лечебный санаторий. Его построили на территории соляных шахт. Соляные ванны особенно полезны астматикам и туберкулезникам.

До германо-советской войны здесь не отдыхали, а тяжело работали, на протяжении десятилетий добывая соль. Местная соль была известна далеко за пределами Галичины.

Урочище с соляными шахтами в народе давно называлось Салина. По латыни — Солона.

Сейчас для окрестностей жителей слово Салина вызывает лишь чувство ужаса. В июне 41-го года после бегства советских войск и вступления Вермахта в одной из шахт обнаружили тысячи трупов. 70 лет назад, 26 июня 1941 года, выяснилось, что одну из четырех шахт карательные органы советской власти тогда использовали как могильник для неугодных мирных украинцев.

Операция «Разгрузка»

С нападением Гитлера на Советский Союз перед Москвой стал вопрос, что делать с тысячами заключенных "врагами народа" на территории Западной Украине. "Идеологическими врагами" (а точнее - врагами оккупационного кремлевского режима) становились не только боровшиеся за свою свободу члены патриотических организаций, а и обычные студенты, учителя, священники, бизнесмены — то есть элита, которая потенциально могла представлять опасность для Советов. Обвинение одно — статья 54, контрреволюционная деятельность. Впоследствии среди уничтоженных узников находили и детей.

На начало германо-советской войны эвакуировать заключенных, которые не были приговорены к смертной казни, уже не успевали. Не было времени и для поочередного вынесения и исполнения смертных приговоров. Нужна была оперативная и массовая ликвидация идеологических врагов.

Как следствие, последние дни пребывания большевиков в оккупированной ими Украине ознаменовались массовыми убийствами, жестокость которых ничем не уступает преступлениям нацистов.

Указ о разгрузке тюрем издал нарком госбезопасности СССР Меркулов. Как результат, современные исследователи насчитали тридцать восемь мест массовых убийств совершенных советскими солдатами на Западной Украине.

Июнь 41-го года — страшная страница истории каждой западной тюрьмы. Количество убитых узников на Западной Украине в период с 22 по 30 июня 1941:

Львов (три тюрьмы) — 4000,

Дрогобыч — 1000,

Добромиль — 1000,

Золочев — 749,

Стрый — 1101,

Самбор — 1200,

Демьянов Лаз — 2500,

Чертков — 800,

Тернополь — 1000,

Луцк — 2754,

Дубно — 1500,

Перемышль — 1000.

В остальных городах число жертв измеряется десятками и сотнями.

Дорогой в ад

"Салина — самый массовый могильник тех времен и, наверное, наименее известный для большинства украинцев" - рассказывает исследовательница кровавых убийств в Салине- Мария Прокопец.

В начале 90-х Прокопец собрала показания у старожилов близлежащих сел, чтобы максимально воссоздать картину и хронологию тех событий. По ее словам, массовые убийства происходили где-то с 22-23 июня. В частности, здесь замучили тысячи заключенных из Перемышлянской тюрьмы (тогда — территория УССР, ныне Польша), а также свозили мертвые тела из близлежащих тюрем.

Любомира Бачара, жительница соседнего с урочищем Салина села Соляноватка, ей было в то время 11 лет. Как рассказала женщина автору этих строк, она была свидетелем, как заключенных из Перемышля вели на смерть.

«По селу поднялся шум, что ведут пленных. Моя мама побежала в дом, взяла буханку хлеба и говорит, что пленным надо что-то дать поесть. Мы с моей сестрой и мамой побежали на дорогу. Колонна очень большая была, что конца и начала не было видно. Люди такие замученные были, усталые и страшные. По бокам были конвоиры. Мама достала хлеб и дала одному пленному, другие тоже потянулись к маме, потому что увидели хлеб.

Здесь к маме подскочил конвойный и крикнул: „Ты что делаешь?!“. Мама говорит, что хочет их накормить, потому что людей жалко. Тогда конвойный крикнул маме, чтобы она тоже вставала в колонну и потянул за руку. Мы с сестрой начали очень плакать. А маму уже повели, она уже несколько метров прошла.

Тут пришел второй конвойный и другому сказал: „Отпусти старушку, видишь, дети плачут“. Но он не хотел отпускать, еще и сказал, что сейчас дети тоже пойдут в колонну. Однако другой конвойный догнал маму, взял за руку и вытащил из колонны, так она и спаслась».

Любомира Бачара говорит, что люди не подозревали, куда ведут заключенных. Только видели, как их свернули с дороги в сторону урочища Салина.

«Больше всего запомнился дедушка, который шел в последнем ряду. Отличался он гуцульским одеждой... Брюки, рубашка были вышиты. Поверх рубашки была одета шерстяная, расшитая узорами безрукавка-гунька...» — Вспоминает в книге воспоминаний, собранной Марией Прокопец, тогдашний местный житель Василий Фартушок.

Следовать за заключенными местный люд боялся. Со временем слышали со стороны Салина постоянный гул моторов грузовых машин и чувствовали трупный запах. Крестьянам оставалось только догадываться, что происходит, и зачем моторы глушат посторонние звуки.

Кроме того, в эти дни, по показаниям людей, к Салину постоянно тянулись грузовые машины. По догадками людей, сюда свозили тела убитых заключенных для утилизации и «заметания следов» из других тюрем.

Многочисленные очевидцы рассказывали, что после этих грузовиков на дороге оставалась кровь.

«В те дни на Салину одна за другой ехали большие машины, покрытые брезентом. Мы смотрели из окон, а папа кричал на нас: „Не выглядывайте, потому что постреляют“. Вдруг я воскликнула: из-под брезента машины, которая как раз проезжала, выдвинулась нога в красной туфле», — вспоминает в книге воспоминаний жительница Добромиля госпожа Евгения 1927 г.р., которая и в 90-е наряду с такими показаниями боялась указать свою фамилию.

В эти дни советская власть приказала прекратить работу на всех шахтах, чтобы избежать лишних свидетелей. Однако, если кто-то случайно становился все же свидетелем пыток — расстреливали. Убереглись только те, кто смог затаиться и убежать.

Могила глубиной сто метров

Убедиться в своих догадках о массовых убийствах люди смогли 26 июня, когда советские войска уже скрылись при наступлении немецких войск. В село приехали первые разведочные словацкие группы. Узнав от крестьян о возможной трагедии, словаки с украинцами вместе начали искать могильник.

Шли по вытоптанной траве, по которой вели заключенных, и так обнаружили присыпанную землей и ветками шахту, а в ней — месиво из тысяч человеческих трупов.

«После того, как солдаты отошли, люди со страхом стали выходить из домов. Видим: бежит народ на Салину. Мы за ним. То, что я там увидела, лучше бы не видела. В саду, у молодой черешни, лежала куча одежды. Разной. Все в крови... Кто-то пошел смотреть в костел и оттуда послышался нечеловеческий крик. Люди туда устремились, и я за ними... А там на стене распятый человек», — вспоминает пани Евгения с Добромиля.

По словам Прокопец, пол в храме был по щиколотку в засохшей крови. Но еще страшнее картину люди увидели, когда раскопали шахту.

По самый вверх она была забита трупами. При том, что ее глубина достигла более 100 метров, диаметр 5 метров. Удалось достать лишь около 500 тел. Остальные уже разложились на части. Из-за ужасной невыносимой вони, а в это время, по воспоминаниям людей, стояла страшная жара, шахту с остатками людей закопали снова.

Полсотни тел перезахоронили в нескольких сотнях метров от шахты, сверху сделали насыпь и поставили крест.

То, что тела были в таком истерзанном состоянии и большинство из них были уже разложены, приводит исследователей к мысли, что Салина использовалась как могильник и раньше. Ведь после прихода советской власти в 1939 году в Галичину, в одной из четырех шахт приостановили добычу соли, огородили колючей проволокой, и у нее разместили часть НКВД.

«Догадки о том, что в шахты Салины бросали тела замученных в тюрьмах людей задолго до начала войны, подтверждает и тот факт, что нквдэшники хотели истребить рабочих сользавода. Они боялись, что те что-то знают, о чем-то догадываются. Поэтому директор передал людям немедленно прийти за зарплатой», — вспоминает жительница Добромиля Мария Яцык.

Антонина Моцяк из села Кропивник рассказала Марии Прокопец, как ее отца, работника шахты, вызвали за деньгами: «За несколько дней перед началом войны рабочим не говорили приходить на работу. А тут директор сказал всем прийти за выплатой... Уже совсем стемнело, когда папа пришел домой. Был страшный: почерневшие губы потрескались от лихорадки, глаза смотрели в одну точку».

Василия Моцяка спасло то, что по дороге он встретил девушек-работниц, которые посоветовали ему возвращаться — «потому что там ад». Он рассказал детям и жене, что со двора завода доносились крики, раздавались выстрелы.

«Папа с девушками побоялись идти дорогой, а пробрались через забор живой изгороди в лес. И тогда они увидели весь тот ужас, истинный ад на земле. Людей стреляли, били прикладами автоматов, молотками и сразу бросали в соляной раскоп», — вспоминала Антонина Моцяк.

Из воспоминаний одного из заключенных, которому удалось спастись, можно воссоздать картину массовых убийств в Салине.

«Перед поворотом к четвертой шахте возле костела палачи отобрали женщин, а мужчин повели в сад прямо в ловушку. Женщин мучили в костеле, почти не применяя оружия. Их били по голове чем попало и волокли к шахте, куда бросали и живых, и мертвых.

Одновременно началась кровавая акция над мужчинами. Между деревьями разместили по бокам пулеметы, остался коридор в шахту. Их с обеих сторон расстреливали и волокли в яму. Кого добивали, кого бросали живым», — такие пересказы людей из воспоминаний спасенного узника, которого бросили в шахту живьем, и он смог впоследствии выбраться.

Крестьяне, которые 26 июня после отступления советской армии пошли в Салину, вспоминали, что у деревьев валялись окровавленные деревянные молотки со вбитыми в них гвоздями. Очевидно, именно ими, кроме прикладов автоматов, добивали людей.

По версии исследователей, в Салине встретили смерть около 3600 человек. «Трагедию в Салине можно сравнить с Быковней», — говорит Мария Прокопец.

Потерянная память

Могилу в Салине в советское время органы КГБ несколько раз разрушали — сбрасывали крест, а насыпь сравнивали с землей. Однако каждый раз люди находили это место и вновь облагораживали.

Панихида по жертвам НКВД

С 1990 года в последнее воскресенье июня здесь проводятся молебны по инициативе местных активистов. Сейчас построена часовня и памятный знак над самой шахтой.

Захоронение регулярно посещают группы польскаих школьников - в польских школах детям рассказывают о Салине. Ведь среди заключенных Перемышлянской тюрьмы была и польская элита.

Поляков не останавливает даже граница, чтобы познавать трагическую историю господства оккупационного советско-большевистского режима и почитать память невинно убиенных. В Украине до сих пор часть людей отрицает преступления НКВД и возвеличивает коммунистические знамена и коммунистических лидеров.

На месте большевистского преступления сегодня стоит памятный знак и часовня «Всех святых украинского народа". Каждый год в конце июня здесь отправляют богослужения священники всех приходов городка Добромиль и окружающих сел.

Читайте внимательно эти строки, ватники. Это сделал не Бандера, которого вы так боитесь. Это сделали ваши "диды", чьи портреты 9 мая вы понесете на палочках. Может быть хоть так дойдет, за что вас так не любят на этих землях...

Источники:

https://antisovetsky.livejournal.com/31192.html

http://argumentua.com/…/tragediya-salina-nkvd-sdelal-bratsk…

http://paschen.livejournal.com/20535.html

17. ТЕЛЕГРАММА МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГЕРМАНИИ И. ФОН РИББЕНТРОПА ПОСЛУ В СССР Ф. ШУЛЕНБУРГУ 21 июня 1941 г.

Примерно в половине четвертого ночи 22 июня 1941 года немецкий посол в Москве фон Шуленбург, стоя перед наркомом иностранных дел Советского Союза Вячеславом Молотовым, зачитывал текст германской декларации о «военных контрмерах против СССР».

В эти же минуты в Берлине советского посла Деканозова принял министр иностранных дел Третьего рейха Риббентроп. Риббентроп вручил Деканозову декларацию об объявлении войны.

Срочно!

Государственная тайна!

По радио!

Послу лично!

1. По получении этой телеграммы все зашифрованные материалы должны быть уничтожены. Радио должно быть выведено из строя.

2. Прошу Вас немедленно информировать господина Молотова о том, что у Вас есть для него срочное сообщение и что Вы поэтому хотели бы немедленно посетить его. Затем, пожалуйста, сделайте господину Молотову следующее заявление:

«Советский полпред в Берлине получает в этот час от имперского министра иностранных дел меморандум с подробным перечислением фактов, кратко суммированных ниже:

I. В 1939 г. имперское правительство, отбросив в сторону серьезные препятствия, являющиеся следствием противоречий между национал-социализмом и большевизмом, попыталось найти с Советской Россией взаимопонимание. По договорам от 23 августа и 28 сентября 1939 г. правительство рейха осуществило общую переориентацию своей политики в отношении СССР и с тех пор занимало по отношению к Советскому Союзу дружественную позицию. Эта политика доброй воли принесла Советскому Союзу огромные выгоды в области внешней политики.

Имперское правительство поэтому чувствовало себя вправе предположить, что с тех пор обе нации, уважая государственные системы друг друга, не вмешиваясь во внутренние дела другой стороны, будут иметь хорошие, прочные добрососедские отношения. К сожалению, вскоре стало очевидным, что имперское правительство в своих предположениях полностью ошиблось.

II. Вскоре после заключения германо-русских договоров возобновил свою подрывную деятельность против Германии Коминтерн с участием официальных советских представителей, оказывающих ему поддержку. В крупных масштабах проводился открытый саботаж, террор и связанный с подготовкой войны шпионаж политического и экономического характера. Во всех странах, граничащих с Германией, и на территориях, оккупированных германскими войсками, поощрялись антигерманские настроения, а попытки Германии учредить стабильный порядок в Европе вызывали сопротивление. Советский начальник штаба предложил Югославии оружие против Германии, что доказано документами, обнаруженными в Белграде. Декларации, сделанные СССР в связи с заключением договоров с Германией относительно намерений сотрудничать с Германией, оказываются, таким образом, продуманным введением в заблуждение и обманом, а само заключение договоров – тактическим маневром для получения соглашений, выгодных только для России. Ведущим принципом оставалось проникновение в небольшевистские страны с целью их деморализовать, а в подходящее время и сокрушать.

III. В дипломатической и военной сферах, как стало очевидно, СССР, вопреки сделанным по заключении договоров декларациям о том, что он не желает большевизировать и аннексировать страны, входящие в его сферы интересов, имел целью расширение своего военного могущества в западном направлении везде, где это только казалось возможным, и проводил дальнейшую большевизацию Европы. Действия СССР против Прибалтийских государств, Финляндии и Румынии, где советские притязания распространились даже на Буковину, продемонстрировали это достаточно ясно. Оккупация и большевизация Советским Союзом предоставленных ему сфер интересов являются прямым нарушением московских соглашений, хотя имперское правительство в течение какого-то времени и смотрело на это сквозь пальцы.

IV. Когда Германия с помощью Венского арбитража от 30 августа 1940 г. урегулировала кризис в Юго-Восточной Европе, явившийся следствием действий СССР против Румынии, Советский Союз выразил протест и занялся интенсивными военными приготовлениями во всех сферах. Новые попытки Германии достигнуть взаимопонимания, нашедшие отражение в обмене письмами между имперским министром иностранных дел и господином Сталиным и в приглашении господина Молотова в Берлин, лишь привели к новым требованиям со стороны Советского Союза, таким, как советские гарантии Болгарии, установление в Проливах баз для советских наземных и военно-морских сил, полное поглощение Финляндии. Это не могло быть допущено Германией. Впоследствии антигерманская направленность политики СССР становилась все более очевидной. Предупреждение, сделанное Германии в связи с оккупацией ею Болгарии, и заявление, сделанное Болгарии после вступления германских войск, явно враждебное по своей природе, в этой связи были столь же значимы, как и обещания, данные Советским Союзом Турции в марте 1941 г. защитить турецкий тыл в случае вступления Турции в войну на Балканах.

V. С заключением советско-югославского договора о дружбе от 5 апреля этого года, укрепившего тыл белградских заговорщиков, СССР присоединился к общему англо-югославо-греческому фронту, направленному против Германии. В то же самое время он пытался сблизиться с Румынией для того, чтобы склонить эту страну к разрыву с Германией. Лишь быстрые германские победы привели к краху англо-русских планов выступления против германских войск в Румынии и Болгарии.

VI. Эта политика сопровождалась постоянно растущей концентрацией всех имеющихся в наличии русских войск на всем фронте – от Балтийского моря до Черного, против чего лишь несколько позже германская сторона приняла ответные меры. С начала этого года возрастает угроза непосредственно территории рейха. Полученные в последние несколько дней сообщения не оставляют сомнений в агрессивном характере этих русских концентраций и дополняют картину крайне напряженной военной ситуации. В дополнение к этому из Англии поступают сообщения, что ведутся переговоры с послом Криппсом об еще более близком политическом и военном сотрудничестве между Англией и Советским Союзом.

Суммируя вышесказанное, имперское правительство заявляет, что Советское правительство вопреки взятым на себя обязательствам:

1) не только продолжало, но и усилило свои попытки подорвать Германию и Европу;

2) вело все более и более антигерманскую политику;

3) сосредоточило на германской границе все свои войска в полной боевой готовности. Таким образом, Советское правительство нарушило договоры с Германией и намерено с тыла атаковать Германию, в то время как она борется за свое существование. Фюрер поэтому приказал германским вооруженным силам противостоять этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами».

Конец декларации.

Прошу Вас не вступать ни в какие обсуждения этого сообщения. Ответственность за безопасность сотрудников германского посольства лежит на Правительстве Советской России.

Риббентроп.

18. ФРОНТОВИК НИКОЛАЙ НИКУЛИН, "Воспоминания о войне".

Если бы немцы заполнили наши штабы шпионами, а войска диверсантами, если бы было массовое предательство и враги разработали бы детальный план развала нашей армии, они не достигли бы того эффекта, который был результатом идиотизма, тупости, безответственности начальства и беспомощной покорности солдат. Я видел это в Погостье, а это, как оказалось, было везде.

На войне особенно отчетливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в еще более открытой, омерзительной форме. Приведу пример. Из высших сфер поступает приказ: взять высоту. Полк штурмует ее неделю за неделей, теряя множество людей в день. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи приписали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения, то есть четырнадцатилетние, не подлежащие призыву в армию... «Вперрред!!!», и все. Наконец какой-то солдат или лейтенант, командир взвода, или капитан, командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие, восклицает: «Нельзя же гробить людей! Там же, на высоте, бетонный дот! А у нас лишь 76-миллиметровая пушчонка! Она его не пробьет!»... Сразу же подключается политрук, СМЕРШ* и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе». Тотчас же заполняют уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом, люди. А остальные — «Вперрред, в атаку!» «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!» А немцы врылись в землю, создав целый лабиринт траншей и укрытий. Поди их достань! Шло глупое, бессмысленное убийство наших солдат. Надо думать, эта селекция русского народа — бомба замедленного действия: она взорвется через несколько поколений, в XXI или XXII веке, когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных<...>

Войска шли в атаку, движимые ужасом. Ужасна была встреча с немцами, с их пулеметами и танками, огненной мясорубкой бомбежки и артиллерийского обстрела. Не меньший ужас вызывала неумолимая угроза расстрела. Чтобы держать в повиновении аморфную массу плохо обученных солдат, расстрелы проводились перед боем. Хватали каких-нибудь хилых доходяг или тех, кто что-нибудь сболтнул, или случайных дезертиров, которых всегда было достаточно. Выстраивали дивизию буквой «П» и без разговоров приканчивали несчастных. Эта профилактическая политработа имела следствием страх перед НКВД и комиссарами — больший, чем перед немцами. А в наступлении, если повернешь назад, получишь пулю от заградотряда. Страх заставлял солдат идти на смерть. На это и рассчитывала наша мудрая партия, руководитель и организатор наших побед. Расстреливали, конечно, и после неудачного боя. А бывало и так, что за-градотряды косили из пулеметов отступавшие без приказа полки. Отсюда и боеспособность наших доблестных войск.

19. О КРАСНОАРМЕЙЦАХ В ГЕРМАНСКОМ ПЛЕНУ. ВОСПОМИНАНИЯ АВСТРАЛИЙСКОГО СОЛДАТА. Ian Ramsey.

Сталин заявил, что у нас не может быть военнопленных, и не присоединился к Женевской конвенции. Так кровавый кремлевский диктатор убил миллионы собственных солдат; когда же выжившие возвратились из немецкого плена, их прямиком отправили в лагеря.

Вспоминает Иэн Рэмси, австралиец, пехотинец. В плен попал в 1941 году в Греции. Находился в концентрационном лагере «Stalag XVIIIA»:

… Множество русских пригнали в лагерь. Они выглядели подавленными и молча делали то, что им говорили. Они были столь истощены, что едва двигались. Для британцев, французов и других пленных это было тяжким зрелищем. С ними обращались, как со скотом, совершенно по-другому, чем с другими пленными… Мы не знали, каков был тогда ход войны, но прибытие русских нас сильно деморализовало…

Британских пленных попросили принять участие в работах по лагерю за дополнительный паек. Одной из таких работ была перевозка умерших русских в большую траншею в полукилометре от лагеря. Трупы сбрасывали в траншею, засыпали известью, а потом землей. Русские умирали со скоростью десять человек в день, и ходили слухи, что это тиф. Но это было неправдой — они, в основном, умирали от голода…

Для тех, кто видел массовые захоронения, важным делом стало помочь русским. Я и ещё несколько ребят, включая Мэка, выяснили, что многие британцы не едят грязный немецкий «суп» и живут за счет хлебного пайка и посылок из Красного Креста, валяясь весь день на койках. Мы стали собирать неиспользованные пайковые купоны и приходить на кухню, где французы-повара месили в огромных котлах грязную картофельную шелуху и другие отвратительные «ингредиенты». Нам удавалось получать этот «суп» в обмен на неиспользованные купоны и оставлять котлы возле нашего барака для голодающих русских, которые жили рядом с нами. Охрана не возражала против этого, но передать «суп» русским было нелегко, так как нам не разрешали входить в русскую секцию лагеря. Мы стали привязывать ведра с «супом» к веревке и перебрасывать другой ее конец через ограду из колючей проволоки, отделяющую нас от русских. Они тянули веревку на себя, ведро поднималось до верхнего края ограды и разливалось. Русские собирали остатки с земли и ели их, часто вперемешку с землей. Ребята подобрее давали им хлеб, сигареты или, иногда, еду из посылок Красного Креста…

Все больше и больше русских прибывало в лагерь, и все больше их отвозили каждый день в братскую могилу…

Вспоминает Джон Вильямс, рядовой санитарной службы:

… Через три месяца [после попадания в лагерь] мы похоронили более 3500 русских. Они умирали от дурного обращения, голода, холода, от боевых ранений. Немцы сбрасывали трупы в выгребные ямы и даже не закапывали их. Мы делились с русскими едой из наших посылок, получаемых через Красный Крест, хотя какое-то время немцы запрещали нам делать это. Как-то раз мне разрешили передать русским сумку с едой. Они набросились на меня, как собаки, и сбили меня ног. Они хватали еду, рыча друг на друга. Я вам скажу — смотреть на это было страшно…

20. ОБ ОБОРОНЕ СЕВАСТОПОЛЯ. Выдержка из статьи в Интернете от 29 июня 2018 г. Автор неизвестен.

Ровно 76 лет назад, 29 июня 1942 г., в последние дни обороны Севастополя произошла страшная трагедия, которая замалчивается и по сей день. Были взорваны Инкерманские штольни, в которых располагались винные склады «Шампанвинстроя» с частью эвакуированных запасов винкомбината «Массандра», огромное количество боеприпасов, медсанбаты № 427 и № 47, и бежавшие из Севастополя старики и женщины с детьми. 3000 людей были похоронены заживо под многотонными глыбами инкерманского камня по приказу своего же командования.

В скрытых глубоко в архивах советских источниках говорится, что 29 июня поступил приказ подорвать филиал артиллерийского арсенала в Инкермане. Приказ о подрыве отдал начальник тыла ЧФ контр-адмирал Заяц. Вместе с арсеналом оружия в инкерманских штольнях погибли 3000 человек, которых не было возможности эвакуировать.

В ночь на 1 июля командование обороной Севастополя во главе с вице-адмиралом Октябрьским, получив добро от Сталина, бежало из Крыма с Херсонесского аэродрома на 13 самолетах «Дуглас» под возмущенные крики и стрельбу в воздух своих воинов, оставленных на верную гибель. Другая часть руководящего состава армии и партийных чинов с членами их семей и ценными вещами незаметно бежали из Севастополя на двух подводных лодках Щ-209. Официально Севастополь покинули 600 человек руководящего состава армии и партработников, но на самом деле их было 1228 человек. Те командиры и политработники, которым не хватило места в самолетах и подлодках, загрузились на небольшой катер № 112 и в ночь на 2 июля, выйдя в море, были на рассвете обнаружены и пленены итальянскими торпедными катерами.

79 956 героически оборонявших Севастополь воинов были брошены и обречены на смерть. 3 июля оборона Севастополя, продолжавшаяся 250 дней, завершилась поражением и весь Севастополь был оккупирован немецкими войсками.

Вскоре после этих событий была учреждена медаль «За оборону Севастополя». Первые ее номера получили Октябрьский, Петров, Заяц и прочие из списка 1228 фамилий.

21. СОСТАВ ДИВИЗИИ «ФОН ШТУРМФЕЛЬД» ПОД СТАЛИНГРАДОМ. По германским архивам.

Дивизия была сформирована в Сталинграде 12 декабря 1942 года. В дивизию были набраны русские добровольцы, русские из казаков, украинские и русские полицейские, находившиеся в Сталинградском котле. В дальнейшем в состав дивизии принимали русских перебежчиков. Вооружена дивизия была в основном русским трофейным оружием. Для усиления дивизии противотанковом отношении в нее были включены небольшие подразделения 9-ой Зенитной дивизии Люфтваффе. Командный состав до уровня командиров рот был направлен из различных дивизий и частей вермахта, оказавшихся в окружении. Но впоследствии на командные должности стали назначать бывших русских офицеров. Так в январе 1943 года, командиром Каменского батальона стал бывший майор Красной Армии Тухминов. Дивизия была полностью разгромлена в феврале 1943 года. Когда капитулировала 6 Армия, часть этой дивизии заняла оборону на территории Тракторного завода, где и была уничтожена в первую неделю февраля 1943 года. Ниже приводится состав этой дивизии на момент ее формирования в скобках указано количество людей в частях (офицеры/ унтер-офицеры/ рядовые):

Пехотный полк Шмидта Батальон Шона (5/7/133)

1 Рота (2 пулемета)

2 Рота (1 пулемет)

Рота поддержки (мот) (2 Русских 76мм орудий ЗИС-3, 1 50мм

немецкая пушка PAK 38)

Каменский батальон (4/66/354)

1 Рота (6 пулеметов, 2 50мм и 2 82мм Русских минометов, 1 75мм PAK 40)

2 Рота (1 пулемет, 1 88мм Flak 36, 3 20мм Flak, 1 50мм PAK 38)

3 Рота (5 пулеметов)

Резервная Рота (2 пулемета, 2 Русских пулемета "Максим")

Батальон Линдера (3/33/211)

1 Рота(4 Русских 82мм минометов, 4пулемета, 2 Русские 45мм

противотанковые пушки)

2 Рота (4 русских пулемета, 2 тяжелых пулемета, 1 75мм PAK 40)

Батальон Эйзенакера (0/45/141)

1 Рота (3 русских и 1 чешский пулеметы, 1 русский пулемет

ДШК)

2 Рота (2 75мм PAK 40, 1 русский 50мм и 4 82мм миномета)

Батальон Кехера (7/49/344)

1 Рота (4 пулемета, 3 Русских пулемета, 1 50мм миномет, 1 75мм

PAK 40)

2 Рота (4 пулемета, 6 Русских пулеметов, 1 50мм орудие PAK38)

1 (мот) Взвод (1 88мм и 2 20мм зенитных орудия)

2 (мот) Взвод (1 88мм и 2 20мм зенитных орудия)

Резервная рота (1 пулемет, 2 русских пулемета)

Пехотный полк Штелле

Батальон Енгерта

(4 роты без тяжелого вооружения)

Батальон Фон Гадденбрюка

(4 роты без тяжелого вооружения)

II Харьковский полицейский батальон

(12 минометов, 5 пулеметов, 1 37мм, 2 50мм и 2 75

Противотанковых орудий)

Морозовский Казачий Батальон

1 Сотня (6 пулеметов)

2 Сотня (6 пулеметов)

3 Сотня (4 пулемета)

Поддержка (2 88мм, 3 20мм Зенитных орудия, 2 37мм PAK 36)

Зенитная батарея "Фон Штумпфельд" придана из 9 Зенитной дивизии

(2 88мм и 9 20мм зенитных орудия)

Танковая рота Рота Абендрота (три Т-34, 2 Т-70)

Артиллерийская группа

1 Французское 105мм орудие

2 Немецкие 105мм орудия

1 Немецкая 150мм гаубица

4 88мм зенитных орудия

6 20мм зенитных орудия

1 75мм немецкая полевая гаубица

2 Русских 47мм противотанковых орудия

(английские 2-х фунтовые пушки)

5 100мм орудия

Кроме того, в Каменском батальоне, батальоне Линдера и батальоне Ейэенакера на вооружении было 11 немецких и 42 русских противотанковых ружья. Из всего этого видно, что находясь на грани катастрофы, немецкое командование собрало всех перебежчиков, которые могли носить оружие. Видно, что сюда собрали и перебежчиков, и казаков, и даже полицейское подразделение. Вряд ли, чтобы кто-то из них смог уйти. Были случаи, когда немецкие офицеры с русскими перебежчиками, переодетые в советскую форму, пересекали линию фронта на трофейных машинах, но многие были расстреляны советскими патрулями. Ходили слухи, что одному немецкому солдату удалось добраться до своих, но позже он погиб во время авианалёта.

22. ЦИТАТЫ ИЗ ПИСЕМ ГЕНЕРАЛА КОМАНДУЮЩЕГО 43 АРМЕЙСКИМ КОРПУСОМ И 4 АРМИЕЙ ГРУППЫ ЦЕНТР. Готхард Хейнрици. Октябрь-ноябрь 1941 г.

«Вновь нахожусь в классе в школе, сижу и пишу на школьной скамье. Холодный осенний ветер обрывает листья с деревьев вокруг разрушенной церкви, что стоит напротив. Она окружена руинами разграбленного склепа того семейства, что раньше было благодетелем местной деревни. Склеп, наверное, был уничтожен 23 года назад во время революции. Никто так и не озаботился прибраться. Имение, что когда-то было собственностью богатой семьи стекольщиков-промышленников, было превращено в партсобрание [вероятно, речь идёт о семье Мельниковых, см. тут]. Теперь только дымоходы и остались. На другой стороне всё ещё дымятся руины фабрики, которую спалили партизаны при подходе немцев. В сарае, где хранятся дрова, лежат остатки порубленного иконостаса, бывшего гордостью местной церкви. Там же можно найти ошмётки роскошных церковных книг и Библий, обитых кожей и бархатом. Всё, что было прекрасного в этой безобразной стране — всё было полностью уничтожено большевизмом. Немногое оставшееся будет добито этой войной. (…..)Они не любят большевизм как таковой. Из-за существующей системы слишком многие потеряли своих родных. Все живут в постоянном страхе и под гнётом слежки. Крестьяне хотят получить обратно свою землю. Старики тоскуют по своей церкви (в Чернигове я сам видел старушку, что встала перед нами на колени и благодарила нас, что может снова посещать церковную службу). Все остальные думают, что их экономическое положение слишком плохое. У большевизма тут друзей нет. Но и уничтожить его своими силами Россия уже не может. — А даже если мы создадим правительство на оккупированных территориях, что будет на тех, что не заняты? Никто не может ответить. В качестве ответа просто пожимают плечами и произносят: Nitschewo(…..). Сотни русских солдат служат в качестве возниц или шофёров в наших дивизиях. Почти во всех подразделениях есть русские солдаты, которые немного знают по-немецки и используются как переводчики.

Недавно два лейтенанта-кавалериста во главе своего взвода в идеальном порядке перешли к нам, с ними две машины, все вооружённые. Они сказали, что на русской стороне полная каша, что вся цепь командования и система снабжения дефективные (они ничего не ели 4 дня), что за приказом следует отменяющий его приказ, так что они больше не видели смысла сражаться. Сегодня к нам перешёл капитан верхом на лошади и сказал, что недисциплинированность и хаос достигли такого масштаба, что он решил покинуть этот дурдом. Это значит, что они действительно движутся к кризису(….)Вновь и вновь мы сталкиваемся с нападениями на отдельные машины или людей, которые чаще расплачиваются за это жизнью. Подрываются железнодорожные пути, перерезаются телефонные кабели. Лишь с помощью местного русского населения можно справиться с этими партизанами. Оно их обычно охотно сдаёт, потому что их самих терроризируют эти разбойники, отбирают у них продукты питания и т.д. Мы ведём постоянную борьбу с этой заразой. Но её трудно закончить, поскольку пространства здесь бесконечны, леса так огромны, столь много возможностей укрыться. Наш переводчик, лейтенант Бейтельсбахер, сам украинец из Одессы, чей отец был убит большевиками, мать и сестра высланы в Сибирь строить дороги, и чей брат был ликвидирован, с яростной энергией сражается против этих партизан. Вновь и вновь, вместе с полевыми жандармами и при поддержке 3 преданных ему красноармейцев (крестьянских сыновей), он идёт на дело и никогда не возвращается, не расстреляв или не повесив нескольких разбойников.

Почти всегда эти люди принимают смерть со стоическим спокойствием. Они никого не выдают и ни о чём не рассказывают. На многочасовых допросах они лишь повторяют: я выполнял приказ. 18-летний парень, представившийся как командир партизан-кавалеристов, сам накинул себе на шею петлю, крикнул «Я умираю за коммунизм» и спрыгнул вниз.

23. ТЕКСТ ПРАЖСКОГО МАНИФЕСТА ГЕН. А. А. ВЛАСОВА. Прага 14 ноября 1944 года.

Соотечественники! Братья и сестры!

В час тяжелых испытаний мы должны решить судьбу нашей Родины, наших народов, нашу собственную судьбу.

Человечество переживает эпоху величайших потрясений. Происходящая мировая война является смертельной борьбой противоположных политических систем.

Борются силы империализма во главе с плутократами Англии и США, величие которых строится на угнетении и эксплуатации других стран и народов. Борются силы интернационализма во главе с кликой Сталина, мечтающего о мировой революции и уничтожении национальной независимости других стран и народов. Борются свободолюбивые народы, жаждущие жить своей жизнью, определенной их собственным историческим и национальным развитием.

Нет преступления большего, чем разорять, как это делает Сталин, страны и подавлять народы, которые стремятся сохранить землю своих предков и собственным трудом создать на ней свое счастье. Нет преступления большего, чем угнетение другого народа и навязывание ему своей воли.

Силы разрушения и порабощения прикрывают свои преступные цели лозунгами защиты свободы, демократии, культуры и цивилизации. Под защитой свободы они понимают завоевание чужих земель. Под защитой демократии они понимают насильственное навязывание своей политической системы другим государствам. Под защитой культуры и цивилизации они понимают разрушение памятников культуры и цивилизации, созданных тысячелетним трудом других народов.

За что же борются в эту войну народы России? За что они обречены на неисчислимые жертвы и страдания?

Два года назад Сталин еще мог обманывать народы словами об отечественном, освободительном характере войны. Но теперь Красная армия перешла государственные границы Советского Союза, ворвалась в Румынию, Болгарию, Сербию, Хорватию, Венгрию и заливает кровью чужие земли. Теперь очевидным становится истинный характер продолжаемой большевиками войны. Цель ее - еще больше укрепить господство сталинской тирании над народами СССР, установить это господство во всем мире.

Народы России более четверти века испытывали на себе тяжесть большевистской тирании.

В революции 1917 года народы, населявшие Российскую империю, искали осуществления своих стремлений к справедливости, общему благу и национальной свободе. Они восстали против отжившего царского строя, который не хотел, да и не мог уничтожить причин, порождавших социальную несправедливость, остатки крепостничества, экономической и культурной отсталости. Но партии и деятели, не решавшиеся на смелые и последовательные реформы после свержения царизма народами России в феврале 1917 года, своей двойственной политикой, соглашательством и нежеланием взять на себя ответственность перед будущим - не оправдали себя перед народом. Народ стихийно пошел за теми, кто пообещал ему дать немедленный мир, землю, свободу и хлеб, кто выдвинул самые радикальные лозунги.

Не вина народа в том, что партия большевиков, пообещавшая создать общественное устройство, при котором народ был бы счастлив и во имя чего были принесены неисчислимые жертвы, - что эта партия, захватив власть, завоеванную народом, не только не осуществила требований народа, но, постепенно укрепляя свой аппарат насилия, отняла у народа завоеванные им права, ввергла его в постоянную нужду, бесправие и самую бессовестную эксплуатацию.

Большевики отняли у народов право на национальную независимость, развитие и самобытность. Большевики отняли у народов свободу слова, свободу убеждений, свободу личности, свободу местожительства и передвижения, свободу промыслов и возможность каждому человеку занять свое место в обществе сообразно со своими способностями. Они заменили эти свободы террором, партийными привилегиями и произволом, чинимым над человеком.

Большевики отняли у крестьян завоеванную ими землю, право свободно трудиться на земле и свободно пользоваться плодами своих трудов. Сковав крестьян колхозной организацией, большевики превратили их в бесправных батраков государства, наиболее эксплуатируемых и наиболее угнетенных.

Большевики отняли у рабочих право свободно избирать профессию и место работы, организовываться и бороться за лучшие условия и оплату своего труда, влиять на производство и сделали рабочих бесправными рабами государственного капитализма.

Большевики отняли у интеллигенции право свободно творить на благо народа и пытаются насилием, террором и подкупом сделать ее оружием своей лживой пропаганды. Большевики обрекли народы нашей родины на постоянную нищету, голод и вымирание, на духовное и физическое рабство и, наконец, ввергли их в преступную войну за чуждые им интересы.

Все это прикрывается ложью о демократизме сталинской конституции, о построении социалистического общества. Ни одна страна в мире не знала и не знает такого низкого жизненного уровня при наличии огромных материальных ресурсов, такого бесправия и унижения человеческой личности, как это было и остается при большевистской системе.

Народы России навеки разуверились в большевизме, при котором государство является всепожирающей машиной, а народ - ее бесправным, обездоленным и неимущим рабом. Они видят грозную опасность, нависшую над ними. Если бы большевизму удалось, хотя временно утвердиться на крови и костях народов Европы, то безрезультатной оказалась бы многолетняя борьба народов России, стоившая бесчисленных жертв. Большевизм воспользовался бы истощением народов в этой войне и окончательно лишил бы их способности к сопротивлению. Поэтому усилия всех народов должны быть направлены на разрушение чудовищной машины большевизма и на предоставление права каждому человеку жить и творить свободно, в меру своих сил и способностей, на создание порядка, защищающего человека от произвола и не допускающего присвоения результатов его труда кем бы то ни было, в том числе и государством.

Исходя из этого, представители народов России, в полном сознании своей ответственности перед своими народами, перед историей и потомством, с целью организации общей борьбы против большевизма создали Комитет Освобождения Народов России.

Свой целью Комитет Освобождения Народов России ставит:

а) Свержение сталинской тирании, освобождение народов России от большевистской системы и возвращение народам России прав, завоеванных ими в народной революции 1917 года;

б) Прекращение войны и заключение почетного мира с Германией;

в) Создание новой свободной народной государственности без большевиков и эксплуататоров.

В основу новой государственности народов России Комитет кладет следующие главные принципы:

1. Равенство всех народов России и действительное их право на национальное развитие, самоопределение и государственную самостоятельность.

2. Утверждение национально-трудового строя, при котором все интересы государства подчинены задачам поднятия благосостояния и развития нации.

3. Сохранение мира и установление дружественных отношений со всеми странами, и всемерное развитие международного сотрудничества.

4. Широкие государственные мероприятия по укреплению семьи и брака. Действительное равноправие женщины.

5. Ликвидация принудительного труда и обеспечение трудящимся действительного права на свободный труд, созидающий их материальное благосостояние, установление для всех видов труда оплаты в размерах, обеспечивающих культурный уровень жизни.

6. Ликвидация колхозов, безвозмездная передача земли в частную собственность крестьян. Свобода форм трудового землепользования. Свободное пользование продуктами собственного труда, отмена принудительных поставок и уничтожение долговых обязательств перед советской властью.

7. Установление неприкосновенной частной трудовой собственности. Восстановление торговли, ремесел, кустарного промысла и предоставление частной инициативе права и возможности участвовать в хозяйственной жизни страны.

8. Предоставление интеллигенции возможности свободно творить на благо своего народа.

9. Обеспечение социальной справедливости и защиты трудящихся от всякой эксплуатации, независимо от их происхождения и прошлой деятельности.

10. Введение для всех без исключения действительного права на бесплатное образование, медицинскую помощь, на отдых, на обеспечение старости.

11. Уничтожение режима террора и насилия. Ликвидация насильственных переселений и массовых ссылок. Введение действительной свободы религии, совести, слова, собраний, печати. Гарантия неприкосновенности личности, имущества и жилища. Равенство всех перед законом, независимость и гласность суда.

12. Освобождение политических узников большевизма и возвращение на родину из тюрем и лагерей всех, подвергшихся репрессиям за борьбу против большевизма. Никакой мести и преследования тем, кто прекратит борьбу за Сталина и большевизм, независимо от того, вел ли он ее по убеждению или вынужденно.

13. Восстановление разрушенного в ходе войны народного достояния - городов, сел, фабрик и заводов за счет государства.

14. Государственное обеспечение инвалидов войны и их семей.

Уничтожение большевизма является неотложной задачей всех прогрессивных сил. Комитет Освобождения Народов России уверен, что объединенные усилия народов России найдут поддержку у всех свободолюбивых народов мира.

Освободительное Движение Народов России является продолжением многолетней борьбы против большевизма, за свободу, мир и справедливость. Успешное завершение этой борьбы теперь обеспечено:

а) наличием опыта борьбы, большего, чем в революцию 1917 года;

б) наличием растущих и организующихся вооруженных сил - Русской Освободительной Армии, Украинского Вызвольного Вийска, Казачьих войск и национальных частей;

в) наличием антибольшевистских вооруженных сил в советском тылу;

г) наличием растущих оппозиционных сил внутри народа, государственного аппарата и армии СССР.

Комитет Освобождения Народов России главное условие победы над большевизмом видит в объединении всех национальных сил и подчинении их общей задаче свержения власти большевиков. Поэтому Комитет Освобождения Народов России поддерживает все революционные и оппозиционные Сталину силы, решительно отвергая в то же время все реакционные проекты, связанные с ущемлением прав народов.

Комитет Освобождения Народов России приветствует помощь Германии на условиях, не затрагивающих чести и независимости нашей родины. Эта помощь является сейчас единственной реальной возможностью организовать вооруженную борьбу против сталинской клики.

Своей борьбой мы взяли на себя ответственность за судьбы народов России. С нами миллионы лучших сынов родины, взявших оружие в руки и уже показавших свое мужество и готовность отдать жизнь во имя освобождения родины от большевизма. С нами миллионы людей, ушедших от большевизма и отдающих свой труд общему делу борьбы. С нами десятки миллионов братьев и сестер, томящихся под гнетом сталинской тирании и ждущих часа освобождения.

Офицеры и солдаты освободительных войск! Кровью, пролитой в совместной борьбе, скреплена боевая дружба воинов разных национальностей. У нас общая Цель. Общими должны быть и наши усилия. Только единство всех вооруженных антибольшевистских сил народов России приведет к победе. Не выпускайте полученного оружия из своих рук, боритесь за объединение, беззаветно деритесь с врагом народов - большевизмом и его сообщниками. Помните, вас ждут измученные народы России, освободите их!

Соотечественники, братья и сестры, находящиеся в Европе! Ваше возвращение на родину полноправными гражданами возможно только при победе над большевизмом. Вас миллионы. От вас зависит успех борьбы. Помните, что вы работаете теперь для общего дела, для героических освободительных войск. Умножайте свои усилия и свои трудовые подвиги!

Офицеры и солдаты Красной армии! Прекращайте преступную войну, направленную к угнетению народов Европы. Обращайте оружие против большевистских узурпаторов, поработивших народы России и обрекших их на голод, страдания и бесправие.

Братья и сестры на родине! Усиливайте свою борьбу против сталинской тирании, против захватнической войны. Организуйте свои силы для решительного выступления за отнятые у вас права, за справедливость и благосостояние.

Комитет Освобождения Народов России призывает вас всех к единению и к борьбе за мир и свободу!»

24. ИНТЕРВЮ ИСТОРИКА КИРРИЛЛА АЛЕКСАНДРОВА, ЛИШЁННОГО ДОКТОРСКОЙ СТЕПЕНИ ЗА РАБОТУ О ВЛАСОВСКОМ ДВИЖЕНИИ. Мнения. Павел Гутионтов . 12 янв. 2018.

Совет Федерации отправил на экспертизу школьный учебник истории для 10–11 классов, так как при описании событий на Украине в 2014 году авторы допустили формулировки, не устраивающие сенаторов. Историю, то есть, продолжают писать и переписывать, исходя из сиюминутных потребностей или того, что этими потребностями считается.

В этой связи напомним, что в прошлом году в отечественной исторической науке произошли два знаковых события. Первое — министр культуры Владимир Мединский (провозгласивший безусловный приоритет «интересов государства» при оценке событий прошлого) сохранил ученую степень доктора исторических наук. И второе — отменено решение Диссертационного совета Санкт-Петербургского института истории РАН о присуждении той же степени петербургскому историку Кириллу Александрову. Оба дела рассматривал экспертный совет ВАК. В первом случае эксперты абсолютным большинством голосов проголосовали за лишение министра степени, но президиум (беспрецедентный случай) с советом не согласился. Во втором — высшая инстанция с экспертным советом спорить не стала.

Кстати, еще до заседания экспертного совета, прошедшего, как утверждает сам Кирилл Михайлович, «в атмосфере вполне академической и корректной», состоялось еще одно обсуждение диссертации Александрова — в Институте военной истории. И там уже впрямую звучало: диссертация господина Александрова не может служить воспитанию патриотизма, а, во-вторых, не может служить сплочению общества.

Кирилл Александров. Фото: nstarikov.ru

— Это нонсенс, — считает Александров. — Никакая диссертация и не должна служить ни воспитанию патриотизма, ни воспитанию антипатриотизма, ни сплочению общества, ни его расколу.

— Коллега Мединский учит по-другому.

— Коллега Мединский не авторитет для меня в данном вопросе. За то, что он делает, отвечать на Страшном суде будет он, а я отвечу за свое. Там научная дискуссия между нами и состоится.

— Кирилл, назовите, пожалуйста, тему вашей диссертации, чтобы сразу стало ясно, о чем идет речь.

— «Генералитет и офицерские кадры вооруженных формирований Комитета освобождения народов России 1943–1946 гг.». В ходе работы я подверг сплошному анализу около двухсот биографий генералов и офицеров власовской армии. Среди них оказалось много интересных персонажей.

— И кто для вас показался самым интересным?

— Как личность — человек, который, собственно, и создал власовскую армию; сам генерал Власов играл в основном представительские функции, — генерал-майор Красной армии, заместитель начальника штаба Северо-Западного фронта в 1941 году Федор Иванович Трухин. Потомственный дворянин, царский прапорщик производства 1916 года, человек, награжденный Орденом Красного Знамени за участие в Гражданской войне на польском фронте… Потом преподаватель Военной академии и Академии Генерального штаба. И еще были интересные люди. И были, понятно, совсем неинтересные — те, кто пошли во власовскую армию, чтобы спасти свою жизнь. Но были и искренние, непримиримые противники Сталина. Были и те, на чье поведение очень сильно влияли обстоятельства. Были те, у кого мотивация менялась — причем в обе стороны. Были офицеры, которые стали с немцами сотрудничать из враждебного отношения к Сталину и советской власти, но потом, в процессе, разочаровывались и переходили на сторону противников Гитлера.

Вот судьба… Батальонный комиссар Павел Васильевич Каштанов. Попал в плен тяжелораненый в феврале 1942 года. В апреле того же года вступил в русскую часть, созданную белоэмигрантами, чтобы подлечиться и уйти к партизанам, о чем он потом сам честно говорил. Но под влиянием антисталинской пропаганды стал убежденным власовцем и начальником личной охраны Власова. После войны, избежав репатриации, в эмиграции жил под именем Михаила Васильевича Шатова. Стал известным библиографом, собирателем материалов по истории власовского движения. Его архив сейчас находится на закрытом хранении в Бахметьевском архиве Колумбийского университета в США. К документам этой коллекции еще никто из исследователей доступа не имел, я смог первым немногие источники изучить и сделал некоторые открытия…

В частности, мне удалось найти очень ценный источник — списки офицеров власовской армии с начальными установочными сведениями. Сотни фамилий.

Те, кто находился в американском плену летом 1945 года. Кстати, некоторым родственникам эти списки помогли узнать о судьбе своих близких, о которой они не знали 50–60 лет.

— Простите, но все ли были рады через 70 лет после войны узнать, что их родственник…

— Офицер-власовец? Знаете, я не встречал негативной реакции, наоборот, присылали фотографии, дополнительные документы, делились семейными воспоминаниями. Это к вопросу о том, нужно ли занимать однозначно непримиримую позицию. У Евгения Гришковца давным-давно была миниатюра. Поисковик при раскопках нашел останки немецкого солдата-артиллериста и увидел, что остатки шнурков на его ботинках завязаны так, как сам поисковик завязывает… И у героя миниатюры в сознании что-то повернулось.

— Очень хорошо, что Гришковец с этим в бундестаге не выступил…

— Хорошо, конечно.

Мое исследование с самого начала носило гуманитарный характер. Я начал составлять картотеку на офицеров власовской армии, которые были таковыми по состоянию на весну 1945 года, еще на втором курсе исторического факультета, с 1992 года. Меня порой упрекали в том, что я занимаюсь только офицерами, генералами. Но под командованием Власова де-юре в конце апреля 1945 года служили примерно 120 тысяч человек, в том числе примерно 4,5 тыс. офицеров. Охватить персональный состав всей армии одному исследователю нереально.

— А сколько всего наших соотечественников воевало против нас?

— На всех должностях военную службу на стороне противника несли примерно 1 млн 150 тыс. граждан Советского Союза, бывших таковыми по состоянию на 22 июня 1941 года, включая украинцев, белорусов, прибалтийцев, кавказцев, калмыков.

Великороссов насчитывалось примерно полмиллиона, из них около 85 тыс. несли службу в казачьих формированиях, но многие из них лишь называли себя казаками, не будучи таковыми по происхождению. К гражданам СССР можно прибавить примерно 15 тыс. белоэмигрантов, чинов бывших Белых армий и их детей, выросших в межвоенный период в Европе. А вот собственно власовцев, как я уже сказал, насчитывалось округленно всего 120 тысяч (примерно десять процентов), включая несколько тысяч белоэмигрантов, преимущественно участников Белого движения и их детей.

— Если попытаться сравнить эти цифры с данными по войнам прошлого…

— В таких масштабах Русская императорская армия ничего подобного не знала. Ни в войне 1812 года, ни в Крымской, ни в Японской, ни в Первой мировой войнах не было таких экстраординарных случаев, чтобы русские офицеры и генералы сотрудничали с противником для создания общевойсковой армии из военнопленных и эмигрантов… да и военнопленных столько никогда не было.

Во власовской армии служили более трехсот представителей командно-начальствующего состава армии, флота и органов госбезопасности СССР, чьи имена мною установлены. Среди них — генерал-лейтенант, пять генерал-майоров, комбриг, бригадный комиссар, 28 полковников, капитан I ранга и два человека в соответствовавших званиях, 28 подполковников РККА и подполковник флота.

Среди генералов и офицеров войск КОНР установлены командарм, два командира стрелковых корпуса, пять командиров стрелковых дивизий, командир стрелковой бригады, четыре начальника артиллерии дивизий, десять командиров стрелковых полков, два — артиллерийского, один — кавалерийского, заместитель начальника штаба фронта, начальники штабов армии и корпуса, три начальника штаба дивизий.

— Цифры действительно ошеломительные. Но я советский школьник, в школе изучал, конечно, какую-то совсем другую войну. И для меня более симпатичен командарм Лукин, который, попав в плен, на сотрудничество с немцами не пошел, нежели командарм Власов…

— В 1989 году я окончил первый в Ленинграде специализированный исторический класс, 307-я школа. Моим учителем, благодаря которому я и стал историком, был замечательный ленинградский и петербургский краевед Густав Александрович Богуславский. Он скончался в июле 2014 года, дожив до своего 90-летнего юбилея, но так и не успев его отпраздновать. Великолепный, замечательный учитель, прекрасный рассказчик. Очень мудрый педагог. Он нас, конечно, не только истории учил, но и пониманию жизни. Густав Александрович неоднократно говорил: «История — это в первую очередь описательная наука. Надо стараться подробно, с максимальным количеством деталей описывать то или иное историческое событие, явление, процесс, проблему. А нравится ли кому-то достигнутый результат или не нравится… Палеонтологи и остеологи собирают по костям динозавров и мамонтов, и нравятся ли они вам — это уже не забота ученых».

Историк не должен стремиться всем нравиться, у него другая профессия.

Когда в Советском Союзе нам рассказывали о войне, в лучшем случае нам рассказывали не всю правду. Понятно, что кому-то из наших читателей симпатичен Сталин, кому-то Жуков, кому-то Власов, Лукин, Карбышев… Вероятно, иначе и не будет.

В общественном восприятии существует несколько основных морально-нравственных оценок участников власовского движения, в том числе и офицеров-власовцев: гнусные подонки и изменники Родины, приспособленцы, жертвы исторических обстоятельств, беззаветные патриоты, пытавшиеся спасти Россию от самого жуткого режима. Есть и промежуточные оценки. Так вот, моя диссертация несет фактическую информацию, описание профессиональной группы, независимо от того, каких оценок придерживается исследователь или обыватель. И оценки не должны влиять на содержание и итоги исследования. Историческая наука не может служить ЦК КПСС или его преемникам. Она не подчиняется Госплану и госзаказу. Существование власовской армии и ее офицерского корпуса — это исторический факт. У него были свои причины, предыстория и последствия для судеб десятков тысяч людей, включая их родственников. И историческое знание об этом событии должно быть первично.

Конечно, у меня есть свое личное отношение, и оно разное — ко всем этим очень разным людям. И у меня есть общая оценка проблемы. Невозможно рассматривать это явление вне контекста отечественной истории первой половины ХХ века. Только в рамках тесной связи с историей дореволюционной России, Первой мировой и гражданской войн, эмиграции, НЭПа, коллективизации, военного строительства в СССР, сталинского и гитлеровского режимов, Второй мировой войны, ГУЛАГа… и так далее, вплоть до смерти Сталина и послесталинской «оттепели». Контекстное восприятие позволяет приблизиться к более-менее реалистичной картине событий и ее объективному восприятию.

— Но все-таки история в огромной мере это проблема интерпретаций. Нет? Лависс в своей фундаментальной истории Средневековья, когда писал о России ХIII века, назвал одного персонажа, которым восхищался. Это был человек, сотканный из одних добродетелей, мудрый, образованный, замечательный полководец, образцовый гуманист, милостивый к побежденным… Знаете, о ком речь? О Батые.

— Видите ли… Любой историк — живой человек, со своими симпатиями, антипатиями, пристрастиями и даже страстями. И в этом смысле идеальных исследователей не бывает. Даже когда человек пытается максимально дистанцироваться от объектов своего исследования, возникает опасность, что ученый перестанет видеть человеческое в конкретных персонажах. Начнет воспринимать их как роботов именно для того, чтобы избежать обвинений в субъективности. Мне кажется, что историк должен стараться с максимальной точностью установить факт. А вот интерпретация этого факта… Если сам историк его интерпретирует, всегда найдутся основания для упреков. Но, повторю, история — это все-таки описательная наука. И задача исследователя — как можно полнее и точнее описывать прошлое, открывать новые знания о нем. Конечно, стараясь при этом оставаться свободным от чьего-либо давления.

— А это возможно?

— К этому нужно стремиться.

— Повторю вопрос. А это возможно? Не говорю уже о том, что самые важные документы могут быть безвозвратно утрачены. Да и можно ли верить всем документам?

— Работать нужно на основании тех источников, которые сохранились, выявлены или введены в научный оборот. В противном случае мы будем получать «концепции», согласно которым не только можно, но и нужно фальсифицировать историю в интересах собственного государства. Или очередной правящей партии.

Кстати, само словосочетание «фальсификация истории» — любимая сталинская формулировка. С ее помощью и при Сталине, и после Сталина расправлялись с неугодными учеными. Например, фальсификатором называли замечательного историка Степана Борисовича Веселовского, критически относившегося к деятельности Ивана IV, которым восхищался Сталин. Фальсификатором называли Александра Моисеевича Некрича, опубликовавшего в 1965 году знаменитую монографию «1941. 22 июня», в которой он изложил свое видение начала войны.

— Что бы вы сказали о том, что у нас сейчас происходит с культом Победы? По-моему, такого истерического отношения к войне у нас никогда не было, даже в 70-е годы.

— Мне кажется, любой поствоенный триумфализм — большая ошибка. Страдалец и писатель от Бога Виктор Петрович Астафьев еще 30 лет назад написал: «То, что было Россией, именуется ныне Нечерноземьем, и все это заросло бурьяном, а остатки нашего народа убежали в город и превратились в шпану, из деревни ушедшую и в город не пришедшую… Вместо парадного картуза надо надевать схиму, становиться в День Победы на колени посреди России и просить у своего народа прощение за бездарно «выигранную» войну, в которой врага завалили трупами, утопили в русской крови». В XXI веке нужно смотреть в будущее, а не в прошлое. Я знал нескольких настоящих ветеранов, например участников битвы на Волхове — беспартийного полковника-инженера Доната Константиновича Жеребова и великого сержанта Николая Николаевича Никулина, автора бессмертных мемуаров. Они разделяли точку зрения Виктора Астафьева о том, что ежегодно 8–9 мая надо стоять на коленях, плакать и молиться. Так считали, во всяком случае, люди, которые прошли всю войну и не дали малейшего повода, чтобы не верить в их искренность. Много лет поминаю их в церкви, как и Астафьева.

Ложь губительна и бесперспективна. Вот обратите внимание: Первая мировая война, современники называли ее Великой. Она складывалась для русских войск очень тяжело. Почти вся кадровая армия, по сути, была перебита уже к осени 1915 года. Потом кровавые потери 1916 года. Февраль, Октябрь… Все разваливается. Тем не менее 100 лет назад, зимой 1917/18 годов, находится горстка русских генералов, которые объединяют вокруг себя офицеров, патриотически настроенную учащуюся молодежь, казаков… И худо-бедно, хорошо ли, плохо, но три года они воюют за свою Россию, за ее будущее, которое они считают правильным. И гордо уходят с этим опытом и со своими знаменами в эмиграцию. Они создали Зарубежную Россию, которая просуществовала почти весь ХХ век. Теперь сравните: 1991 год. Армия: 4 миллиона человек, никаких огромных потерь, все маршалы, генералы и офицеры в строю. Десятки тысяч сотрудников КГБ, МВД… Миллионы членов КПСС. И никто никуда не вышел. Никаких «Ледяных походов» в защиту СССР и Коммунистической партии. По-моему, несколько сот человек вышли на беззубый протестный митинг на Красной площади в декабре 1991 года. Все. По одной причине:

за ложь никто умирать не хотел. «Ледяные походы» совершают идеалисты, а не лжецы, циники и приспособленцы. Советский Союз развалился не из-за масонов, ЦРУ и талонов на стиральный порошок. А из-за лжи. В том числе из-за лжи о собственной истории. Не хочется, чтобы Российская Федерация повторила судьбу Советского Союза.

Мне кажется, ложь дает какой-то кратковременный эффект, а потом только убыстряет центробежные процессы. И в итоге это может разнести самую прочную конструкцию.

Честные исторические исследования, даже если они посвящены самым горьким событиям, оздоровляют общественную атмосферу. Немцы разобрались с тем, чем стал в германской истории Третий рейх. А ведь в рейхе были не только гестапо и концлагеря, но и небезуспешная социальная политика, благодаря которой к 1939 году Гитлер приобрел такую популярность среди населения. Но при этом все социальные успехи нацистов ничтожны перед их преступлениями. Итоги Нюрнбергского процесса невозможно ревизовать.

И немецким политикам или депутатам бундестага не приходит в голову говорить: «Да, Освенцим — плохо, но зато какие прекрасные автобаны построили при Гитлере». А у нас сплошь и рядом: да, Колыма, коллективизация, гибель миллионов крестьян, миллион расстрелянных… но зато — ДнепроГЭС и космос.

А что этот «космос» для сотен тысяч раскулаченных, страшно погибавших на этапах депортаций и в спецпоселках?..

— В одной из ваших книг среди героев я запомнил майора-химика, который, возможно, сидел одно время вместе с комдивом Рокоссовским и тоже перед войной был освобожден…

— Владимир Васильевич Поздняков. Петербуржец, из богатой семьи. В Красную армию вступил добровольцем, в 15 лет. В 1941 году — подполковник. В армии Власова — полковник и начальник командного отдела центрального штаба. Потом жил в эмиграции в Германии и США, собрал богатую коллекцию документов и материалов по истории власовского движения.

— Его судьба дает повод сказать: отпустили, а он — враг. Значит, не надо было отпускать…

— А не посадили бы его в 1937 году, он, скорее всего, так бы и остался лояльным советской власти. Так что здесь не перепутать бы причину и следствие. Среди власовских офицеров действительно, по моим оценкам, были 15–20 % процентов людей, репрессированных в 1920–30-е годы.

— Вот нам и говорят, что 37-й год затем и понадобился, чтобы уничтожить будущую пятую колонну, а всю не получилось. И вот результат…

— Мой взгляд на «ежовщину» несколько отличается от общепринятого. В том числе от взглядов историков из «Мемориала» и уж, конечно, от взглядов сталинистов, которые как раз и твердят о пятой колонне. И уж само собой — от точки зрения псевдопатриотов, которые говорят о какой-то мифической «русской партии», якобы очистившей властные структуры СССР от инородцев в 1937–1938 годах. Это уже полная ахинея.

Начнем с бесспорных цифр. За предвоенное десятилетие, с 1930 по 1940 год, в СССР жертвами сталинской социально-экономической политики в СССР стали не менее 8,5 млн человек: расстрелянные «контрреволюционеры» — как минимум 726 тыс. человек, жертвы голодомора 1933 года — 6,5 млн человек, раскулаченные, погибшие на этапах депортаций и в спецпоселках — от 800 тыс. до 1 млн человек, погибшие в тюрьмах, колониях, лагерях — не менее 500 тыс. человек. Нет оценок количества арестованных и убитых на следствии в органах ОГПУ–НКВД. Нет оценок избыточной смертности граждан СССР, умерших в сталинских колхозах в результате соответствующих условий труда и быта. Нет сведений о количестве лиц, расстрелянных за уголовные преступления. Для сравнения аналогичные показатели в царской России: во время голода и сопутствовавшей эпидемии холеры 1891/92 годов погибли 375 тыс. человек. Общее количество казненных за период с 1875 по 1912 год, в большинстве своем уголовников, не превышает 6 тыс. человек. В местах заключения с 1885 по 1915 год погибли не более 126 тыс. человек. Аномалия очевидна.

Жертвы «ежовщины» — расстрелянные «враги народа» в 1937–1938 годах и погибшие в те же годы в ГУЛАГе (в сумме примерно 700–800 тыс. человек) — это менее 10 процентов от общего количества погибших в результате сталинской политики за предвоенное десятилетие. «Большой террор» до сих пор во многом и воспринимается так, как он трактовался после ХХ съезда КПСС: старые большевики, элита, инженеры, деятели культуры… — в основном городские жители. Но более 60 процентов расстрелянных, если не больше, в 1937–1938 годах — это крестьяне, колхозники, жители бывших областей казачьих войск. В начале коллективизации многие репрессированные получили по 3–5 лет лагерей и к 1937 году как раз освободились из мест заключения. Не отрицаю ни «польской операции», ни чистки армии, номенклатуры ВКП(б) и госаппарата. Но в первую очередь, как мне кажется, «ежовщина» — это попытка большевистской власти окончательно подавить скрытый протест против сталинской коллективизации и уничтожить его активных носителей.

Почти четыре миллиона пленных за первые пять месяцев войны в 1941 году — это тоже в первую очередь результат коллективизации и политики Сталина 1930-х годов. А без коллективизации Сталин обойтись не мог. И дело не только в необходимости найти ресурсы для индустриализации, как он объяснял. Тем более что коллективизация превратилась в уничтожение большевиками этих самых ресурсов, в первую очередь человеческого капитала и производительных сил.

Главная причина коллективизации заключалась в том, что к 1929 году сохранение власти партии Ленина-Сталина стало более невозможным при дальнейшем сохранении свободного крестьянина-производителя.

Удержание власти любой ценой — это был вопрос физического выживания для сотен тысяч коммунистов и советских активистов в крестьянской, по сути, стране.

— Сталинская поездка в Сибирь в 29-м году за хлебом. Как там старик один ему сказал издевательски: «Хлеба? А ты попляши!..» Кому такое понравится? Даже генсеком быть не надо.

— Да. Без уничтожения наиболее трудолюбивой части крестьянства, захвата их имущества, без раскрестьянивания огромной страны и создания колхозной системы — Коммунистическая партия удержать власть не могла. Поэтому главная цель «ежовщины» заключалась в том, чтобы подавить протестные настроения на селе. Остальные задачи решались попутно. Это моя версия событий.

— Как вы считаете, историк в своей работе при оценке тех или иных фактов должен иметь в виду некие нравственные составляющие своих исследований?

— Георгий Петрович Федотов писал, что история — это мистерия человеческих поступков. И если оценивать человеческие поступки, то как обойтись без нравственных оценок?.. Верую в Бога. Понятно, что трудно дистанцироваться, когда ты сам пытаешься выстраивать для себя систему координат при размышлениях о поступках любых исторических персонажей.

Генерал Власов мог погибнуть и до пленения в июле 1942 года. Случайный осколок. Он мог не выйти из окружения. Его могли убить те же крестьяне, которые выдали его немцам… С ним могло произойти что угодно. Но власовское движение все равно бы существовало, лишь называлось именем другого человека. Слишком значителен был для него потенциал.

Что же касается Андрея Андреевича Власова, то у него были все шансы избрать другую судьбу. Будучи в винницком лагере, который курировал граф Клаус фон Штауффенберг, он не умирал с голода. Играл в преферанс с другими пленными. Ему не приставляли пистолет к затылку, перед ним не стояло проблемы выжить, мол, мы тебя расстреляем, если не будешь с нами сотрудничать. Кто и что Власову предлагал?.. К нему пришел русский немец, носитель петербургской субкультуры, бывший подданный Российской империи Вильфрид Карлович Штрик-Штрикфельдт. Он был офицером старой русской армии, участником Белого движения на северо-западе России, его произвел за отличия в капитаны генерал Юденич в 1919 году. И Власов стал с ним разговаривать. Штрик-Штрикфельдт, за которым стояли определенные противники гитлеровской политики на Востоке из германского Генерального штаба, предложил Власову: может, есть такой шанс — создать русскую армию из пленных? Он убеждал: существуют немцы, которые считают, что политика в отношении России должна быть изменена.

— И что, такой шанс действительно был?

— Это уже вопрос догадок и альтернативной версии событий. Например, что было бы, если бы взорвалась бомба, заложенная заговорщиками в самолет Гитлера в марте 1943 года?.. Если бы Гитлер был убит тогда или чуть позже — на выставке в берлинском Цейхгаузе?.. Мир с союзниками на Западе?.. Полковник Хеннинг фон Тресков, предпринявший попытку взорвать гитлеровский самолет в марте 1943 года, ведь не случайно перед покушением на фюрера организовал приезд Власова в тыл группы армий «Центр». Видимо, существовал расчет на то, что самолет Гитлера взрывается, и Власова тут же провозглашают в Смоленске руководителем альтернативного Сталину правительства.

Летом 1942 года никто не мог знать — есть шанс, нет шанса... Власову поступило предложение. Он мог его принять, мог отвергнуть. Он согласился. Со всеми рисками, всеми издержками. Я знал людей, которые вступили во власовскую армию в последний год войны, даже в последние пять-шесть месяцев войны, когда, казалось бы, никакого смысла в этом не было. Один из них, лейтенант Красной армии и потом поручик-власовец, попал в плен в мае 1942 года под Харьковом, а во власовскую армию вступил лишь в декабре 1944 года. Ни в каких боевых действиях не участвовал, сдался со своей частью американцам. Вместе с другими его выдали в советскую зону оккупации. Осужден, отсидел десять лет. Живет в центральной России, давно перешагнул 90-летний юбилей. Поддерживал долгое знакомство с одним очень известным бардом-классиком. Считает, что боролся против Сталина и ни о чем не сожалеет. Большевиков называет убийцами России… Уже в 1943 году условия содержания в лагерях для военнопленных стали меняться, по сравнению с зимой 1941/42 годов. И когда в 1943–1944 годах, не говоря уже о 1945-м, пленный соглашался надеть немецкую форму с шевроном РОА, он имел очень небольшую возможность выиграть. Это было скорее повышение жизненных рисков. С 1943 года в немецком лагере уже появилась возможность выжить, а шеврон РОА означал в будущем неизбежный приговор: расстрел или долгий лагерь. Все прекрасно понимали, что товарищ Сталин таких вещей никому не простит.

Думаю, это огромная человеческая трагедия в конкретных исторических обстоятельствах. Мне близка оценка Александра Исаевича Солженицына: власовцы — это кони в горящей степи. И эти кони в горящей степи мечутся, и куда ни кинь — всюду клин…

25. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ РОА В КУРЛЯНДИИ. Лоллий Львов.
Газета «Голос Народа» №40-41/90-91/ 1952 г.

В «Голосе народа» не без волнения я прочел статью «Драгоценные следы». Да, конечно, каждый участник Власовского Освободительного Движения обязан вносить дополнительный или подтверждающий с новой силой штрих в уже известное мировому общественному мнению о Власовском деле, о подвиге сотен тысяч власовцев, поднявших в трагических условиях немецко-советской войны знамя освободительной борьбы.

Мне лично хочется поделиться с бывшими соратниками воспоминаниями о событиях, свидетелем и участником коих я был на восточном фронте в последние дни перед капитуляцией, когда я находился под знаменем РОА. В своем рассказе я буду исходить не только «из того, что запомнилось», но и из документального материала, который сохранился у меня в виде нескольких номеров нашей прифронтовой газеты «За Родину», на заголовке которой значилось: «Орган уполномоченного на Курляндском фронте Главнокомандующего вооруженными силами К.О.Н.Р. (т.е. Комитета Освобождения Народов России).

Курляндский фронт был отрезан от остальной Германии. Это было предмостное укрепление, находящееся в окружении. Полукругом на 16-ю германскую армию и на остатки 18-й, действующих здесь, напирали с севера, востока и юга большевики, а в тылу было море, по которому только изредка и случайно в последние месяцы приходили суда.

На фронте ощущалась нехватка во всем. Недоставало снарядов; не было горючего, и танки иногда стреляли, не имея возможность передвигаться. Из-за отсутствия бензина бездействовала и авиация. Ощущался недостаток и в съестных припасах; хлеб мы получали зеленый, заплесневелый.

С запада по радио поступали трагические известия о крушении Германии. Берлин был в агонии. Надвигалось неизбежное: торжество большевизма, утверждение Сталина в разбитой немецкой столице. Но у нас в Курляндии фронт оставался на месте. Мы не были во власти анархии.

Помню, всего за две недели до капитуляции к нам прибыл из Германии улетавший туда для доклада генералу Власову его представитель на Курляндском фронте – майор М.В. Васильев. Прощаясь с ним перед его отлетом, я, по правде сказать, не верил в его возвращение. Уже тогда было ясно, что мы обречены здесь пережить конец нашего дела. Но майор М.В. Васильев решительно подчеркивал при этом расставании, что мы скоро увидимся, и было радостно увидеть его снова. Я признался тогда ему, что не ожидал его возвращения. «Зачем вы прилетели? Ведь мы здесь погибнем…» «А вот именно потому, и вернулся», – ответил он на мой вопрос. Крепкое рукопожатие было началом нашего последнего общего действия, продолжавшегося несколько недель.

В номере 51-м нашей газеты «За Родину» сообщалось: «уполномоченный Главнокомандующего Вооруженными Силами Комитета Освобождения Народов России генерала Власова майор Васильев по своем прибытии из Германии в Курляндию был принят в штабе главнокомандующего группой армий Германских Вооруженных сил на Курляндском фронте. В продолжительной беседе были затронуты основные вопросы совместной борьбы против большевизма. Беседа протекала в духе полного взаимопонимания и единения».

Берлин еще держался. Геббельс в своем обращении к населению уверял: «в Берлине царит исключительно боевой дух и незаметно и следа склонности к капитуляции».

Мы слушали по радио эти заверения и понимали, что скоро конец. Прошло еще немного дней, и по тому же радио мы узнали, что Геббельс покончил самоубийством, а Гитлер исчез.

Но нам твердо верилось, что дело нашей освободительной борьбы не будет прервано. Мы продолжали упорствовать в своем оптимизме и не верили в то, что большевики победят. Видимо, эта наша вера питалась от той непримиримости к советской власти, которая владела нашими сердцами в то тревожное время.

Прибывший майор Васильев привез мне новую инструкцию от А.А. Власова, немедленно оставить Курляндию и перебраться в Швецию для переговоров от его имени с Западными союзниками о направлении власовцев РОА на борьбу с большевизмом. Андрей Андреевич указывал: именно мне как старому эмигранту будет легче, чем кому-либо другому из русских в Курляндии, выполнить эту миссию. Помнится, и у меня и у Васильева были большие сомнения в том, успеем ли мы выполнить это указание: слово «капитуляция» уже носилось в воздухе вокруг нас. Но вера в то, что англичане и американцы не допустят нашей капитуляции перед Сталиным, жила в наших сердцах, и это спасало от последнего отчаяния.

Да, этого отчаяния у нас не было. Всего в 30—40 километрах от Виндавы шли ожесточенные бои на фронте. Сталин полагал, что ему удастся без особого труда сбросить немцев (а вместе с ними и нас) в море. Происходило, не помню уже какое, двенадцатое или тринадцатое сражение за Курляндию. Артиллерия с обеих сторон била нещадно, и от немцев я слышал, что в обстановке этих боев, невозможно было получить ни пленных, ни перебежчиков. Германская артиллерия, чтобы облегчить возможность перебега, часто стреляла в небо, давая возможность советским солдатам перебежать к нам.

Последними пленными, с которыми мне приходилось беседовать, был один ленинградский врач и низкорослый, совсем еще мальчик по виду, рядовой солдатик советской армии с далекой Волги. Оба они были настроены очень решительно и благословляли судьбу, что попали в плен. От них мы услышали, что, несмотря на победы, дела Сталина не так хороши, и что народные массы отнюдь не настроены так патриотически, как это расписывалось в советской пропаганде.

Сейчас передо мной чудом сохранившийся, выпущенный всего за несколько дней до капитуляции к пасхальному воскресению номер власовской «За Родину». Напечатан он на зеленой бумаге, но вышел все же в расширенном объеме на четырех страницах. Удалось поставить и клише: «Власов на фронте».

В передовой был призыв внешнему миру о «Крестовом походе». «В переводе на язык конкретных фактов – писала передовая, – это означает войну между союзниками большевиков, англо-американцами, и самими большевиками. Расширяя эту формулу, должно говорить о войне против большевизма в сущности всего мира. О войне, в которой решающим фактором будет и участие в ней Германии, не прекращающей своей теперешней героической борьбы со Сталиным, и еще более решающим наше уже начатое выступление Вооруженных Сил Комитета Освобождения народов России. В сегодняшний пасхальный день история подсказывает нам другие слова для выражения той же мысли о всеобщем всемирном ополчении против большевизма – сталинщины. Да, Европа, все культурное человечество стоит перед необходимостью идти Крестовым походом против того очага политической, социальной и моральной низости, которым является большевизм, возглавляемый теперь Сталиным. И этот Крестовый поход будет! Мы верим в это!».

Еще до этого пасхального номера, в номере от 28 апреля «За Родину» печатала информацию, озаглавленную словами: «Под знаменем Власовской борьбы». Это был обзор выступлений майора Васильева среди добровольцев и беженцев.

«… Майор Васильев, – читали тогда наши люди, рассеянные в районе, занятом германской 16-ой армией, – после своего возвращения из Германии тотчас же возобновил свою работу в тесном взаимодействии с добровольческой пропагандой и предпринял поездку по гарнизонам Курляндии. Он посетил уже Виндаву, Гольдинген, Кандаву и другие места, а также отдельные части РОА и другие части национальных соединений».

Находясь на территории латвийской Курляндии, последней цитадели власовского добровольчества, входившей некогда в состав России, РОА естественно приходила в соприкосновение с латышами. Это обязывало уполномоченного КОНР на Курляндском фронте делать заявления и по латвийскому вопросу, и майор Васильев не уклонялся от этого. В том же отчете о выступлении его в Гольдингене говорится: «Новая Россия не имеет никаких притязаний на балтийские страны – Латвию, Литву, Эстонию, не намерена посягать на территорию и население, на их суверенитет. Это находится в полном соответствии с основной установкой генерала Власова и КОНР – о праве каждого народа на самоопределение. Как у нас, так и у латышей один смертельный враг – большевизм, один путь к освобождению и светлому будущему – через одоление большевизма и свержение сталинской тирании».

В Гольдингене, где выступал с таким заявлением майор Васильев, собрание после его доклада постановило отправить генералу Власову приветствие. Вот оно: «Мы, добровольцы гарнизона и русское гражданское население г. Гольдингена, шлем Вам, господин генерал, свой пламенный привет и обещаем честно стоять на своем посту в нашей великой борьбе. Мы с нетерпением ждем ваших приказов и обещаем Вам исполнить свой солдатский долг до победоносного конца, до окончательного уничтожения ненавистного врага всех народов России – большевизма».

7-го мая вышел последний 56-й номер «За Родину». Этот последний номер власовской газеты открылся передовой: «Это будет». Здесь мы читаем:

«Война на западном фронте окончена, война с большевиками продолжается – в этом основной смысл переживаемых нами исторических событий».

«Мы не готовимся к войне – мы готовимся лишь к поддержке извне того всенародного восстания против большевистского и сталинского угнетения, огонь которого горит в сердцах народных масс нашей родины и который уже претворен частично в дело во многих районах в тылу Красной армии. Патриотическое Освободительное партизанское движение против сталинщины разрастается с каждым днем и принимает для Сталина и его приспешников все большие размеры по мере продвижения большевизма на Запад. Это народное восстание ждет от нас подмоги, и мы принесем ее на своих штыках замученному русскому народу, всем народам нашей великой родины».

«Мы отмечали уже, что мы твердо убеждены в том, что западные демократии не допустят торжества мирового коммунизма, и что будет организован великий крестовый поход против торжествующего в эти дни царства насилия, злобы и мракобесия. Да, это будет. Этого не может не быть. Ибо противное обозначало бы культуру, удушающую себя собственными руками, свободу, налагающую добровольно на себя цепи рабства! Это будет. Россия с помощью всех свободолюбивых народов одолеет коммунистическое зло и расцветет в творческой силе и благоденствии».

Тут же вслед за передовой была напечатана оказавшаяся последней сводка Германского Верховного командования о военных действиях на восточном фронте.

Майор Васильев, напечатавший в этом последнем номере свое обращение к добровольцам Курляндского фронта, закончил его словами: «Борьба против Сталина и большевизма не прекращается. Сохраняйте спокойствие и уверенность. Никакие события не помешают нам достичь победы!».

Да, мы были оптимистами, мы верили, что западные союзники не допустят победы Сталина, что они понимают страшный смысл торжества большевизма и используют все силы, и в том числе и немецкие, чтобы освободить Россию от цепей рабства. Мы не могли тогда понять весь трагический для нас смысл слова «капитуляция», и, читая заметку «Большевики требуют пленных на расстрел», не понимали, что это скоро коснется и самих нас. Мы не подозревали тогда, что за сухой информацией о том, что сталинский генерал Голиков протестует по поводу невыполнения американцами пункта ялтинского соглашения о возвращении советских военнопленных на родину, скрывается жесточайшая действительность. Мы не могли и догадаться, что для многих государственных деятелей Запада того времени «Джо» был верным союзником и другом. Мы не хотели, не могли верить этому!

Так подошел день 7-го мая.

Последние позиции дивизии «Великая Германия» на береговых уступах полуострова Бальга у мыса Кальхольц. Подразделения связи, лазареты и штабы ищут убежища в 15-метровом береговом обрыве от советской артиллерии.

Накануне я долго говорил из Виндавы по телефону с майором Васильевым, находившимся в Либаве. Он обещал на другое утро быть у нас. Мы понимали, что развязка приблизилась к нам вплотную и что мы должны, несмотря на наш оптимизм, быть готовыми ко всему. Перед нами стоял вопрос: что делать в первые моменты капитуляции, когда придется лицом к лицу встретиться с советчиками, которые потребуют нашего разоружения?

Самое простое было идти в лес, начать партизанскую борьбу, пытаться соединиться с другими партизанами-антибольшевиками. С другой стороны, среди нас шли толки о том, как раздобыть лодки, на которых можно добраться до Аландских островов, а там до Швеции. Наконец, была некоторая надежда на то, что нас вывезут немцы: в порту Виндавы стоял немецкий танкер, прозимовавший у нас поблизости.

Утром 7-го мая майор Васильев не попал к нам. В это утро события развивались с быстротой, какой мы не ожидали. Чуть свет стало известно, что железнодорожное сообщение прервано. Среди латышей в городе появились слухи о том, что фронт прорван, и большевики идут на нас. Городской голова Виндавы внезапно куда-то уехал. Начали закрываться латышские магазины. Едва лишь проснувшись, я запросил редакцию немецкого «Фельдцейтунга», как обстоят дела. Оттуда последовало разъяснение: да, капитуляция!..

Мы слышали гамбургское радио, которое утверждало, что капитуляция общая, как перед всеми союзниками, так и перед большевиком Сталиным! Но тут же и дополняется, что из Верхней Силезии, по радио сообщают, что капитуляция остается односторонней – только перед Западом, а в отношении большевизма борьба продолжается. Последнее исходило от генерала Шернера, который совсем недавно был главнокомандующим Северной группой немецких войск. Опровержение Шернера сбивало с толку, но в течение этого дня из штаба поступали все более решительные заявления в духе Шернера: борьба с большевизмом продолжается!

Вечером, словно в обычные дни, состоялся концерт для русского населения, в котором выступали наши русские артисты. Пели добровольческие песни, и опять слышали мы «Катюшу» на добровольческий лад.

Расцветали яблони и груши,

Божий мир смеялся весь в цветах!

Выходила на берег Катюша

И держала письмецо в руках…

Для чего терпеть, писал он, муки?

Проливать нам кровь из-за кого?

За нос нас водили политруки,

Сталин нас оставил без всего.

Нашей кровью мы лишь Маркса тешим,

Нам нужна, без Маркса, русским – Русь,

Брошу комиссаров, ну, их к лешим,

И к тебе, Катюша, я вернусь!

Это был последний, без большевиков, концерт на так и не захваченном до того времени островке когда-то российской Курляндии. Последний раз знамя с символическими буквами РОА овевало здесь собрание русских людей, пришедших слушать русскую музыку, слышать русское слово. Тревога о надвигающемся неизвестном, вероятно, была в сердцах всех присутствующих на концерте, но мы были спокойны.

Совсем поздно мне дали знать, что в редакции немецкого «Фельдцейтунга» немцы жгут бумаги и, видно, готовятся к уходу.

– Да, теперь уже нет сомнений – капитуляция на всех фронтах, и радио генерала Шернера было лишь его личным актом, – сказал мне редактор «Фельдцейтунга», когда я пришел к нему. – Гроссадмирал Денитц объявил капитуляцию от имени всей Германии.

Эвакуация дивизии «Великая Германия»

Редактор посоветовал мне и всем нам, русским, приготовиться к возможному уходу: может быть удастся уйти морем… Всю ночь я жег бумаги и все, что не должно было попасть в руки врага.

8-го мая единственный стоявший в порту корабль – немецкий танкер, окруженный десятью катерами, отошел из порта, и на палубе его стояли мы, русские. Немцы вывезли нас, не бросив на произвол судьбы. Но горькие чувства кипели в груди: мы уходили в неизвестность, а там, где были бои, осталось еще столько близких людей, соратников, друзей…

Позднее, несколько лет спустя, я узнал, что спаслись тогда не только мы. Спаслись и другие наши соратники, вырвался из окружения и майор Васильев, с которым судьба свела меня в Курляндии в эти последние дни нашей борьбы за свободу, за право и правд.

Газета «Голос Народа» №40-41/90-91/ 1952 г.

26. ОБМАН ДО ГОРЬКОГО КОНЦА (глава из книги Вернера Х. Краузе «Казаки и Вермахт. Освободительная борьба одного народа».

После коварной выдачи казачьих офицеров корпуса Доманова Советскому Союзу, члены семей стали спрашивать майора Дэвиса, когда мужчины, в соответствии с его заверениями, вернутся к ним после конференции. Дэвис, испытывая сильное давление собственной совести, сначала пользовался отговорками о том, что их, наверное, разместили в другом лагере. Потом, наконец, он не выдержал множества укоряющих взглядов отчаявшихся женщин, и сказал им страшную правду.

Позднее он говорил о худшем мгновении своей жизни: «Семьи казаков с ужасом услышали то, что я им сказал. Они просто не могли поверить в то, что я так поступил, пользуясь их полным доверием». После того, как страшная весть о случившемся с казачьими офицерами разнеслась по лагерям казаков, распространился давящий ужас. Простой казак Кузьма Полунин возглавил людей, почувствовавших себя сиротами и ничего уже не понимавших от страха. Он посещал казаков группу за группой, пытаясь придать им немного мужества: «Братья, мы не сдадимся, даже если нам придется умереть».

31 мая 1945 года майор Дэвис совершил самый тяжелый шаг. Он появился в лагере Пеггец, где около четырех тысяч родственников увезенных казачьих офицеров ожидали своей горькой судьбы. Дэвис выполнял задачу, порученную ему бригадным генералом Мэйсоном. «Завтра вы все отправляетесь на Родину», объявил он собравшимся женщинам, детям и пожилым людям. Ответом был всеобщий страшный крик. Британский офицер продолжал стоять молча, не отвечая на жестокие упреки, ни мольбы, сделать что-нибудь, чтобы им помочь.

Когда он уже не смог выносить отчаяния людей, он уехал из лагеря Пеггец, как он позднее признался, стыдясь своей презренной роли и малодушных поступков. Всю жизнь его мучила мысль о том, что он стал соучастником преступления. Сначала говорилось, что репатриация в Советский Союз будет проведена 31 мая. В лагере Пеггец казакам было зачитано письмо, переданное с советской стороны. В нем говорилось: «Казаки! Ваши офицеры вас предали, и повели по ложному пути. Они арестованы и назад не вернутся. Теперь вы можете, ничего не боясь и больше не находясь под их давлением, свободно обсуждать свои заблуждения и высказывать свои желания и намерения».

Многие казаки протестовали против такого искажения правды. В течение дня обстановка изменилась во всех лагерях. Повсюду появились черные флаги. Как только в лагерь заглядывал британский военнослужащий, казаки бросались к нему, чтобы с документами в руках доказать, что они со времени своей эмиграции двадцать лет не являются советскими гражданами. В большинстве случаев ответом было только пожатие плечами.

Несколько казаков обратились с посланием к британскому полковнику Малкольму: «Мы предпочитаем смерть возвращению в Советский Союз, где мы будем обречены на длительное и систематическое уничтожение. Мы, мужья, жены, матери, братья, сестры, и дети молим о нашем спасении». В обед повсюду отказались от пищи. Англичане отнеслись к этому совершенно равнодушно. Почти непрерывно шли молебны, священники стремились духовно укрепить казаков и подготовить к тому, что их ожидало.

Снова майор Дэвис обманул казаков, когда объявил, что отъезд из-за празднования дня Тела Господня переносится на 1 июня. То, что выглядело как уважение чувства верующих, в действительности было связано с тем, что командование красной армии запросило отсрочки, так как по организационным причинам, как говорилось, оно было в состоянии принимать не более двух тысяч человек в день.

Поэтому 31 мая в Юденбург были отправлены сначала только кавказцы. Казаки использовали эту отсрочку, доставшуюся таким образом, для того, чтобы попрощаться со всем, что еще для них что-то значило в этой жизни: с друзьями и другими близкими, потому что уже давно надо было опасаться разлуки с ними. Старики не могли оставаться рядом с молодыми, мужья с женами, а судьба детей была вообще неизвестна. Каждые объятия сопровождались слезами. Последние ласки относились также и к лошадям, с которыми этих людей так много связывало, и с которыми теперь также приходилось расставаться навсегда.

В ночь на 1 июня 1945 года в казачьих лагерях никто не спал. Некоторые отбирали из своих вещей то, что они все равно не могли взять с собой. Другие проводили эти часы в любовных объятиях. Священники многих исповедовали. Некоторые семьи казаков решили немедленно бежать в горы. Некоторые нашли свою смерть в лесах, другие много дней плутали вокруг.

Известно несколько случаев, что австрийские крестьяне в горах давали этим людям приют в своих домах. На одном из собраний казаков в ту ночь было принято решение о сопротивлении насильственной репатриации. Никто не должен был потом утверждать, что добровольно сдался в руки своих палачей. Все казаки из окружающих лагерей договорились утром 1 июня 1945 года прибыть в лагерь Пеггец, чтобы там снова продемонстрировать отказ возвращаться в Советский Союз.

В пятницу 1 июня 1945 года все началось. В 7.15 около четырех тысяч казаков собрались на торжественное богослужение на лагерной площади, где был установлен походный алтарь. Молебен служили двенадцать священников, в торжественном облачении обходили ряды коленопреклоненных, подносили к их губам крест, который усердно целовали.

То и дело руки складывались в страстной молитве. Тысячеголосый хор звучал как лебединая песня. Погруженные в себя не заметили, что майор Дэвис на несколько мгновений стал свидетелем их благочестия, из-за чего ему было еще тяжелее отдавать приказы, которые были поручены ему его вышестоящим командованием.

Британец приказал объявить собравшимся, чтобы они завершали молебен и готовились к отправке. Никто из молящихся казаков не обратил внимания на это распоряжение. Полковник Малкольм, непосредственный начальник Дэвиса, который тоже прибыл в Пеггец, отдал своим подчиненным приказ, немедленно прекратить «театр», и положить конец строптивости казаков.

У лагеря загудели моторы ожидавших грузовиков. Британский офицер направил один взвод своего подразделения с приказом казакам, немедленно начать погрузку в машины. Казаки его совершенно не слушали. Когда солдаты пошли на них, казаки легли на землю, взявшись за руки.

Полковник Малкольм, следуя приказу своего начальника фельдмаршала Александера, в случае необходимости провести выдачу казаков насильственно, бросил воинственный взгляд на майора Дэвиса. Тот сразу понял, чего от него ожидают. С двух сторон англичане неожиданно набросились на беззащитную толпу, избивая всех подряд деревянными дубинками, поломали алтарь, расщепили штыками иконы, порвали церковное облачение, взяли на мушку священников, которых приняли за зачинщиков возмущения казаков.

Чем больше британские солдаты избивали людей, тем большая истерия охватывала их. Женщины и дети кричали пронзительными голосами, кто хотел уклониться от ударов одних солдат, тот падал под ударами других. Людей давили, душили, они не могли уже выбраться из давки.

Паника как ураган распространилась по лагерю Пеггец. Смешались запахи крови, пота и страха. По тем, кто после такого насилия, корчась, остался лежать на земле, нельзя было понять, живы ли они, или смерть избавила их от мучений.

Постепенно британским солдатам удалось захватывать все больше казаков и тащить их к грузовикам, где их просто швыряли в кузова. После того, как грузовик наполнялся, он трогался с места и доставлял свой «груз» к поезду, состоявшему из многих десятков вагонов с зарешеченными окнами. В середине поезда на крыше одного из вагонов был установлен пулемет. Этим поездом всех отправили в Юденбург, где с самодовольными лицами солдаты и офицеры НКВД принимали своих пленников, с которыми так жестоко расправились англичане.

Тем временем драма в лагере Пеггец продолжалась. Согнанные англичанами, словно стадо скота, люди были прижаты к забору, который не выдержал давления их тел. Когда он рухнул, многим казакам удалось вырваться на свободу. Но к этому времени лагерь был уже окружен танками. Молодые танкисты, ошалевшие от криков и бегущей на них толпы, открыли по ней огонь, хотя имели приказ стрелять только в воздух.

Многие были убиты. Те казаки, которым удалось пробежать мимо танков, словно загнанные, бежали в направлении Дравы и бросались в полноводную и бурную в это время года реку. Трудно сказать, пытались ли они таким образом бежать, или покончить с собой?

В течение всего дня 1 июня в различных казачьих лагерях, расположенных вдоль Дравы, шла охота на людей, устроенная британскими солдатами. По прошествии более чем полувека со времени этих страшных событий невозможно установить общее число погибших, ставших жертвами чудовищного произвола английских властей, действовавших по указке Сталина. Сколько казаков при этом настигли британские пули, сколько от отчаяния покончили с собой? Этого мы не можем сказать. Мы только знаем, что многие, очень многие на казачьем кладбище в Пеггеце под Лиенцем в большой братской могиле нашли свое последнее пристанище в качестве неизвестных казаков. Хотя нам не известны имена похороненных здесь, они не забыты, как и то, что здесь происходило.

Из массы отдельных судеб можно составить мозаичную картину тех событий на Драве. Были матери-казачки, которые последний раз приласкав и прижав к сердцу своих детей, вместе с ними бросались в Драву. Врач Прасковья Воскобойникова предпочла со всей своей семьей, состоявшей из матери, ее сестры и многочисленных детей утопиться в реке, чем быть выданной советским властям.

Кубанский казак Данила Коломиец, которому удалось бежать из лагеря, из последних сил добрался до населенного пункта Доломитен. Там его, измученного до крайней степени, нашел местный крестьянин, взял к себе и ухаживал за ним, пока не вылечил. Когда однажды английские солдаты пришли в усадьбу в поисках беглых казаков, Коломиец, словно животное, заполз в нору и оставался в ней, пока британцы не ушли.

Донской казак Сергей Прозеров несколько дней прятался в лесу, пока тяжело не заболел и больше не мог двигаться. Там его нашел одни крестьянин, который самоотверженно ему помог. Некоторое время казак помогал крестьянину на полевых работах, пока не пришла английская военная полиция и не забрала его. Он попал в тюрьму в городе Лиенц. Оттуда его должны были выдать советским властям, но ему удалось бежать. Потом на долгое время его след был потерян. Однажды он прислал весточку из Канады, где он к тому времени обзавелся семьей: Он написал своему другу: «Многие австрийские крестьяне спасли жизнь мне и другим казакам. Им мы обязаны всем».

Йохан Клокер из Лаванта, когда происходили эти события, несколько дней подряд на опушке леса выставлял горшок с едой и другие продукты. Однажды он нашел записку: «Спасибо и до свидания». Крестьянин Йозеф Унтервегер, живший в Юнгбрунне, рассказывал, что произошло в казачьем лагере, когда британский танк двинулся, чтобы выгнать из него обитателей. В тот момент, когда англичане расчистили подходы к дому, казачий офицер достал пистолет и застрелился. Потрясенные товарищи подняли его тело на плечи и пошли навстречу английским солдатам. Это была страшная картина, которую крестьянин запомнил на всю жизнь.

Бартоломеусу Плауцу из Никольсдорфа выпала печальная задача на своей повозке вывозить тела убитых для похорон в долине Дравы. Он рассказывал о найденных казачках, которые сначала убили своих детей, а потом сами себе перерезали горло. «Узнать невозможно было почти никого. Я больше никогда не видел такого ужаса».

Антон Грайль, бывший до 1960 года бургомистром в Горчахе, в начале мая 1945 года узнал о том, что большая колонна казаков движется из Северной Италии через перевал Плёкен в Австрию. Он сел на велосипед и поехал навстречу казакам. Когда он повстречал первых из них, они сказали, что ищут пастбища для своих лошадей и коров, а также место лагеря для людей. Грайль помогал им, как только мог. Казачью семью одного молодого казачьего есаула он взял к себе. От нее он узнал об образе жизни казаков, и их борьбе против советской системы со времен Гражданской войны.

Когда потом англичане отдали приказ, что офицеры должны ехать на конференцию с фельдмаршалом Александером, казачий офицер обратился к своему доброму хозяину квартиры и печально сказал: «Господин, никто это совещание не переживет». Антон Грайль достал казаку гражданскую одежду, и нарядил так, что его нельзя было отличить от настоящего крестьянина. Грайль отвел его вместе с семьей к месту, откуда показал дорогу, которая вела из долины Дравы через горы. Спустя долгое время Грайль узнал, что многие другие крестьяне тоже помогали казакам избежать выдачи. Однажды он получил от своего «протеже» письмо из Канады. Казак писал, что никогда не забудет того, что он сделал для него и его семьи.

Одна молодая казачка, охваченная отчаянием, протянула каринтскому крестьянину сверток, из которого слышался плач младенца. На ломаном немецком она сказала, что в тяжкий час жена казака должна быть вместе с казаком, чтобы разделить его судьбу. «Мы хотим, чтобы ребенок выжил. Приглядите за ним». Потом она с искаженным болью лицом отвернулась. Крестьянская семья воспитала ребенка как своего собственного. О том, что стало с любящей матерью, они так и не узнали.

Казачка Евдокия Игнатьева кухонным ножом убила своего ребенка, потом взяла его на руки и прыгнула в Драву. Она это сделала после того, как узнала, что ее муж Петр, казачий офицер, больше никогда не вернется из Шпитталя.

7 июня 1945 года британский генерал Кайтли доложил фельдмаршалу Александеру: «Выдача казаков закончена, за исключением разбежавшихся, которых еще необходимо поймать». 15 июня 1945 года насильственная репатриация из долины Дравы была закончена. Всего за время с 1 июня советскому НКВД было выдано около 50 тысяч казаков, включая тех, которые служили в 15-м казачьем кавалерийском корпусе.

Путь страданий вел пленников Сталина через Грац, Вену, Будапешт, Плоешти, Киев, Брянск, Свердловск, Новосибирск, Прокопьевск, Кемерово в Сибирь, где большая часть их сгинула в лагерях Гулага. Лишь незначительный процент этих людей выдержал страшные условия десяти- или пятнадцатилетнего лагерного заключения.

В районе Юденбурга осталось около десяти тысяч бесхозных казачьих лошадей. Часть из них британское командование в качестве трофейного имущества распорядилось отправить в Англию. Об этих казачьих лошадях там тогда шло много разговоров. Британская пресса уделяла внимание этим лошадям. Об их настоящих хозяевах - донских, кубанских, терских, сибирских казаках не было написано ни слова. О них просто забыли.

27. ДЕНЬ ПАМЯТИ КАЗЧЬЕГО ВОЖДЯ ГЕНЕРАЛА ФОН ПАНВИЦА. День. Денис Романов.

Ровно 121 год назад, 14-го октября 1898-го года в семейном имении Боцановиц, расположенном в Силезии и в наше время являющимся польским селом Бодзановице, в семье немецкого офицера-гусара родился Гельмут фон Паннвиц - казачий национальный герой и немецкий генерал.

Гельмут фон Паннвиц был блестящим кавалеристом старой военной школы, восспитанным в рыцарском благородстве. При этом до Первой Мировой войны он даже не успел закончить кадетский корпус и добровольцем ушел на Западный фронт, где доблестно сражался в 1-м уланском Императора Александра 3-го полку.

За время, проведенное на передовой, юный кавалерист не раз отличился. В 16 лет за проявленную доблесть он был произведен в лейтенанты, а затем награжден Железным крестом 2-й степени и в 1917-м году Железным крестом 1-й степени.

После поражения и развала германской армии лейтенант Паннвиц вступил в немецкий Добровольческий корпус, в который входили также различные патриотические полувоенные движения.

Франкорцы сумели подавить красную чуму, которая стала поднимать голову в Германии, но в 1920-м году частично попали под сокращение армии, связанное с выполнением позорных соглашений.

Вместе с другими доблестными защитниками Германии вне армии оказался и 22-летний Гельмут фон Паннвиц. В звании обер-лейтенанта он вышел в отставку и был вынужден создавать свою жизнь заново.